– Слушай, если ты в следующий раз захочешь мне палец в глаз сунуть, хотя бы вымой сначала руки, – попросил созидающий. – Догадываешься, как приятно, когда тебе грязными руками тычут в лицо, а ты даже сказать ничего не можешь, не то что сделать?
И тут Леон засмеялся. Он хохотал не хуже, чем Ит после допроса. Вслед за ним засмеялся Морис, а затем – Таенн.
– Ой, не могу… – стонал Бард. – Господи… кто бы мне сказал, что я остаток дней своих проведу в таком дурдоме… Я вас умоляю, прекратите это все…
– Что прекратить? – не понял Ит.
– Ну вот это… вот что вы сейчас делаете… вот вы оба… не говорите больше ничего, я ж раньше времени сдохну…
– Ничего не понимаю, – признался созидающий.
– А ты за окошко выгляни, – посоветовал Ри и тоже заржал. – Про пальцы в глаз – это было последней каплей. Мы тут вторые сутки… понимаешь ли… смеемся. Ходим и смеемся. Все. Даже Скрипач.
– А что там такое?
– Да ты выгляни…
Ничего не понимающий Ит подошел к панорамному окну. На фоне огромного, похожего на виноградную гроздь звездного скопления висел катер Сэфес. Ит перевел непонимающий взгляд на Ри.
– Это наш, что ли? – спросил он.
– Не-а. Это не наш…
И тут до Ита стало потихоньку доходить.
– Так получается…
– Ага, – отсмеявшийся Леон вытер рукавом выступившие из глаз слезы. – Это собственной персоной Стовер. Со товарищи. Когда капсула открылась, и мы вышли на орбиту, нас ждали… эти вот.
– И?
– Ну, он сделал, что хотел. Он попробовал нас атаковать.
– Чего? – недоуменно спросил Ит.
– Поясняю для только что проснувшихся, – Таенн потряс головой и откашлялся. – Этот придурок попробовал на катере Сэфес атаковать секторальную станцию Безумных Бардов. Догадываешься, с каким результатом? В общем, он атаковал, а мы сидели, пили пиво и смотрели на это представление. Через пару часов атаковать ему надоело…
– …и он пошел на таран, – закончил Морис. – Это было позавчера. Единственный, кто не оценил шутки, это Скрипач. Но Ри его быстро успокоил, к его чести сказать.
– В общем, мы пока думаем, что нам делать дальше, а эта шваль упрямо требует переговоров, – закончил Леон. – Все бы ничего, но, боюсь, в нынешних условиях от него будет очень трудно отвязаться.
– Как он нас вообще нашел? – с удивлением спросил Ит. – Мы же сами не знали, куда нас вынесло.
– А вот тут веселье кончается и начинается нечто гораздо более серьезное, – Морис сел за стол, остальные последовали его примеру. – Ит, Стовер на полном серьезе утверждает, что ты – гермо. И что он нашел нас благодаря тому, что станцией во время последнего «шага» управлял, оказывается, не Ри, а ты. Ит, прости, но мы вынуждены повторить вопрос, который уже задавали… не мы. Кто ты такой?
Ит замер. Ри сидел, уставившись куда-то в угол зала, а вот Таенн и Леон смотрели теперь на него, не отрываясь.
– Я не знаю, – тихо ответил созидающий. – Правда, не знаю. Я не вру! Теперь… после этого всего… я помню гораздо больше. Да, больше, – Ит опустил голову. – Но чья это память, я сказать не могу. Например, я знаю, что у меня на спине – длинный и очень некрасивый рваный шрам. Это так? – спросил он в пространство.
– Так, – подтвердил искин.
– Я помню, как получил этот шрам. Вернее, помню фрагменты, обрывки. Помню, что была осень, и небо… прозрачное, почти белое… Помню дорогу, покрытую асфальтом, помню запахи – бензин, листья, что-то горячее… помню свое отчаяние, а потом – чудовищную боль. И еще почему-то – женское лицо и какие-то цифры рядом с ним. Но кто такой тот человек, который все это пережил, я не знаю. Ни как его зовут, ни сколько ему было лет, ни когда и где это происходило.
– А что такое «бензин»? – спросил Морис.
– Топливо, аналог горючего «зога», имеющий более высокое октановое число, – не задумываясь, ответил Ит. – Это горючее используют в мире, где мы подобрали Скрипача. У «зога» октановое число всего пятьдесят восемь, а бензин…
– Ясно, не продолжай, – Таенн задумался. – А тот мир, в котором это происходило… этот мир – человеческий или рауф?
– Человеческий, – уверенно сказал Ит. – Я же говорю – женское лицо, цифры рядом. Что это такое, не знаю.
– Ит, понимаешь, проблема в том, что ты сейчас стал… в тебе появилось гораздо больше от гермо, чем было раньше, – осторожно начал Морис. – Генетически ты целиком и полностью человек. Уж прости, но искин это проверил. Мы его попросили, так что на железку не ругайся потом, ладно?
– Значит, оно и раньше было? – спросил Ит.
– Стовер утверждает, что он заметил это сразу. Ненависть, знаешь ли, порой действительно бывает полезной.
– Спасибо, – едко сказал Ит.
– Не надо, созидающий, – попросил Морис. – Мы не вашу эту «интригу» играем, а пытаемся разобраться в очень и очень серьезной проблеме.
– Ты им рассказал, что ли? – с негодованием спросил Ит, поворачиваясь к Ри. – И тебе спасибо, в таком случае!
– Это ты им рассказал, когда бредить начал, – огрызнулся Ри. – Помолчи и послушай, ребята сейчас дело говорят.
– Стовер, конечно, редкостная мразь, но то, что в тебе действительно есть черты рауф, он разглядел еще тогда, когда мы этого сделать не сумели, – продолжил Морис. – Ит, скажи, пожалуйста, ты в своих воспоминаниях полностью уверен?
– В каких именно? – не понял созидающий.
– Семья, детство, учеба.
– Ну да, конечно, – заверил Ит. – Тем более, что это все могут сотни людей подтвердить, которые меня с рождения знают.
– Вот это как раз не важно, про людей. Важно – что помнишь ты. Ты сам.
Созидающий задумался. Растерянно посмотрел на Мориса.
– Да все я помню, – сказал он уже не столь убежденно. – И братья, и отец… и мама… Что вам еще нужно, чтобы я вспомнил? Дом, улица, мир? Что?
– Морис, когда мы с ним впервые встретились, это был вообще другой человек, – неожиданно вступился за Ита Ри. – Понимаешь, вот я смотрю не вашими глазами, а своими собственными. Другой он был! Совсем другой!!! Заторканный забитый трус, у которого через слово «извините» да «пожалуйста». Разве что не заикался. А сейчас…
– Знаете, что, а ведь я могу через детектор скинуть вам считки, – предложил Ит. – Вы сами все увидите. Это ведь моя память, верно? Это то, что вам нужно?
– Считки за сорок лет? – усмехнулся Таенн. – И кто их будет смотреть? У кого есть в запасе лишние сорок лет, а, ребята?
– Искин, – сразу же нашелся Ит. – Ему для этого сорок лет не нужно.
– Ит, сейчас тебе этого делать нельзя, – мягко запротестовал Леон. – Ты не восстановился. Если ты начнешь скидывать такой объем памяти, ты свалишься еще на неделю, как минимум.
– Хорошо, – согласился созидающий. – Я отдам свою память позже, но я это сделаю.
