А Жанка их не любила просто так. Значит, толкаться у окна ей незачем. А если не пойдёт она к окну, то вариант остаётся только один — кожаный диванчик в углу. Вот Пашка его середину заранее и оккупировал, развалившись с комфортом и руки на всю спинку раскинув. Теперь на какой бы край Жанка ни села — всё равно окажется в пределах досягаемости.
Да только вот не угадал Пашка — она к окну пошла. Правда, села на широкий подоконник спиной к пластстеклу. Но всё равно — обидно. Если самой неинтересно — зачем других-то обламывать?
Кто первым завёл разговор о Станции, Пашка не слышал. В комнате было достаточно шумно — девчонки регулярно ахали и ойкали, парни похохатывали и отпускали шуточки, да и сам Пашка отвлёкся. Он тогда как раз очень удачно прижал Линку, усадив её к себе на коленки, и теперь удерживал, пресекая попытки встать, и при этом как бы случайно задевая руками то за одну, то за другую интересную выпуклость. Линка взвизгивала и подпрыгивала, как заведённая, все коленки своей задницей оттоптала, попробуй тут что расслышать. Но, очевидно, какой-то разговор о Станции всё-таки был, потому что Жанка вдруг сказала, что всё равно там — самый большой экран. И если уж кому-то так приспичило смотреть на эту гадость, то стоит делать это только оттуда. Ни с самого Хайгона, ни даже с Пояса Астероидов так ты их не увидишь.
Слова Жанки Пашка услышал отчётливо — по какому-то хитрому закону природы получалось так, что её слова он всегда слышал отчётливо, даже когда говорила она негромко и в шумной комнате, вот как сейчас, например. И сразу же захотелось сказать что-нибудь наперекор. Но его опередили.
— Ха, много ты чего увидишь изнутри диагноста!
Это, конечно же, Макс. Он прав — попасть на Станцию можно, лишь подцепив какую-нибудь космо-чумку, а тогда тебе уже будет не до звёзд. Ну или лаборантом, но там допуск с двадцати одного года, и отборочные тесты такие, что с Пашкиным средним баллом лучше и не думать. Жанка бы прошла, у неё балл один из самых высоких по интернату, только ей это неинтересно.
— Слабо? — спросила вдруг Жанка. В Сторону Макса она и не посмотрела, просто так слово кинула, ни к кому конкретно не обращаясь. Но Пашке почему-то показалось, что это она его спросила, Пашку.
— Мне — не слабо, — ответил он, отпуская Линку, которая в тот же момент по непостижимой девчачьей логике передумала вставать и завозилась на его коленях, устраиваясь поудобнее. Но Пашка уже забыл о ней. На его глазах происходило невиданное — Жанка предлагала пари. И какое пари…
— Мне-то не слабо… Но ты-то ведь — не ответишь.
Все знали, что у Жанки есть справка, и на практику она не летает — никогда, с самого первого класса.
Все также знали, что справка эта — фальшивая. Но на Жанку не обижались — на неё вообще невозможно было обижаться.
— Ну почему же… — сказала Жанка после короткой паузы, когда Пашка уже был готов засмеяться, сморозив какую-нибудь глупую шутку про инвалидов, Жанка любила такие шутки в свой адрес, можно даже сказать, коллекционировала. — Я отвечу.
Она легко соскочила с подоконника, подошла и стиснула холодной ладошкой пашкину руку. Кто-то разбил. Хлопнула дверь — Жанка умела очень быстро двигаться, когда хотела, конечно. Кто-то присвистнул. Кто-то сказал: «Ну, дела… а практика будет ничё так». Кто-то возразил: «Не, не успеет подтверждение получить, там же столько анализов!», разгорелся спор. Про звёзды все как-то сразу позабыли. Пашка встал, растерянно озираясь. И вздрогнул от вопля Линки — та орала уже всерьёз, больно припечатавшись задницей об пол. Про то, что она сидит у него на коленях, Пашка тоже как-то совсем забыл.
Хайгон. Интернат «Солнечный зайчик»
Тэннари
Лёгкий и какой-то деликатный стук в дверь оторвал Теннари Хогга от прессворда.
— Входите! — крикнул он, улыбаясь заранее, потому что знал, кто именно стоит за дверью: так осторожно и деликатно умел в интернате стучаться лишь один человек, а до практики оставалось всего два дня.
Жанка аккуратненько закрыла за собой дверь, приветственно качнула чёлкой — и замерла, накручивая на пальчик светлую прядку. Этакая идеальная девочка с картинки из учебника по педагогике. Улыбка её, правда, немного выбивалась из образа, поскольку была хитроватой и чуть вопросительной.
— Здравствуйте, Теннари-сан…
Его забавляло её упорное стремление видеть в нём сенсея, несмотря ни на что — ни на то, что сама она ни разу не была на тренировке, ни на то, что здесь, в общем-то, у него совсем иные обязанности, ни на то, наконец, что сам Теннари никогда не претендовал на предков из Рассветной Конфедерации.
— Заходи, заходи, — ответил он сразу же на невысказанный вопрос, — Печенье хочешь?
— А калорий в нём много? — спросила достаточно озабоченно, но глаза смеялись. Она всегда так — всё превращает в игру или шутку. Он называл её Ани, вроде бы уменьшительно, а на самом деле намекая на идеальную школьницу из популярного аниме.
Славная девочка.
— Как говорили древние, в присутствии врача — всё не вредно. Никакой химии, никаких суррогатов и красителей, мама-Таня пекла чуть ли не в натуральной микроволновке.
— О! Если Мама-Таня, тогда я, пожалуй…
Чай тоже был натуральный. Хороший такой, классический жёлтый чай.
Чашки, правда, для подобной роскоши подходили мало — обычные, интернатские, из небьющегося мутного стекла. Печенье приятно хрустело на зубах почти что настоящим маком.
— Будешь ещё?
— Буду, спасибо, — она ещё похрустела печеньем, — Но вообще-то я по делу.
— Ага, понимаю, — Теннари подмигнул.
Девочка приятная и серьёзная, не то, что некоторые. Профессиональная память подсказала услужливо — за последний год всего две справки, на четыре дня и неделю. Не так уж и много по сравнению с прочими, почему бы и не помочь, если ребёнку отдохнуть захотелось?
— Мне кажется, что у тебя вирус. Какой-нибудь. При вирусном заболевании, кстати, часто не бывает внешних симптомов, даже температуры. Ни кашля, ни насморка. Очень коварные они, эти вирусы, и недельки на две я бы прописал тебе домашний режим.
— Да нет, Теннари-сан, я здорова.
Теннари фыркнул, посмотрел насмешливо.
— Ты в этом абсолютно уверена?
Она подумала. Вздохнула с сожалением.
— Уверена. Дел слишком много. Теннари-сан, я к вам по поводу практики…
— Ани, я бы на твоём месте по поводу практики вообще перестал волноваться! У тебя же белый билет по подозрению, а переатестационная комиссия будет только при распределении. Ещё пару лет можешь спать спокойно — никакая практика тебе не грозит.
