Сват глянул на открытый пологий склон холма.
— Опасность скорее всего изнутри. Вряд ли извне.
— Да? А…
— Еще не знаю. Встреча каких-то вельмож. Может, могут что-нибудь не поделить?
— Гм… А мы хоть не ввязываемся во что-нибудь такое, гнилое…
— Нет. Можешь быть уверен. Полковник Шамур никогда не предлагает гнилую работу.
Сергей тяжело вздохнул. Сват, усмехнувшись, сходил к своему гнедому и опустился на камни рядом, держа в руке плоский мех и небольшой витый рог.
— Держи.
Забулькала наливаемая жидкость.
— Что это? — Сергей с удивлением принюхался.
— Ром. Настоящий ангорский ром. Здесь, в Ассане, лучший ром на весь Шеол.
— Не надо… Полковник…
— Мне сегодня нужна твоя нормальная голова. А то, глядя на тебя, весь мир становится грустным…
Сергей пожал плечами и сделал огромный благодарный глоток.
— Ого… Это не хель. Одну минуту…
Сват усмехнулся:
— Смотри не переборщи. Эта штука покрепче хеля.
Сергей помолчал, прислушиваясь к ощущениям в желудке. Муть отступала, по телу разливалось приятное тепло.
— Мне с тобой нужно поговорить. — Сват уже не улыбался.
Сергей опустил голову — у него появилось дурное предчувствие…
— Я слушаю.
— Ты действительно горец?
Так. Что их всех это так беспокоит? Он уже собирался кивнуть, но, подняв голову, встретился с внимательными глазами командира. И понял, что может совсем просто потерять друга…
— Нет.
— Ясно.
— Но я действительно ничего не знаю про Шеол…
— И про горы тоже. Но не важно. Меня интересует другое. Когда ты собираешься двигать дальше?
Елки-палки… Это что, намек? Зачем же так, гораздо честнее прямо… Сергей глянул в сторону.
— Завтра.
Сват поднялся с камня и махнул кому-то у дома рукой. Потом свистнул, подзывая лошадь.
— Не люблю много объяснять. В общем, можешь остаться с нами. Совсем. Если хочешь. Ты пришелся ребятам по душе. Мы редко берем посторонних. В общем — подумай.
Сергей поднялся.
— Спасибо. Не ожидал…
«Кретин, — подумалось. — Самый настоящий. Вечно думаю не о том…»
— Тпр-р-р. — Прискакавший Люер, еще один из их группы, резко осадил лошадь.
— Люер… Останешься здесь. Наблюдай за лесом и мостом. Сигнал знаешь. Взял бы плащ, дурень. Промокнешь. Поверь мне — будет дождь. Попроси вон у Серого… Ему не понадобится. Ант, даешь? Хорошо. Тогда поехали.
Сергей вскочил на коня и, махнув на прощание Люеру, двинул следом. Надо было немного подумать…
Он уже заметил, что система «вольного меча» пользовалась здесь большим уважением. Система была закрытая, чем-то напоминая клановую. Чужих брали крайне редко. Нужно было заработать авторитет, в достаточной степени прославить имя, прежде чем… А тут почти с бухты-барахты. К тому же Сват пользовался уважением и известностью в своем кругу.
Одни сутки. Всего одни сутки знакомства и… М-мда. Но это ли ему надо? Для этого ли он пришел на эту землю? Хорошо, а для чего тогда? Работать все равно надо. Сапожником? Садовником? Что он умеет делать? В этом мире профессиям тоже учатся. И чаще всего с детства…
— Не отходи далеко. — Сват спрыгнул с коня у парадного входа. — Мне могут понадобиться… возможно, твои знания о Рохе.
— О Рохе? Здесь? — Сергей соскочил следом и подвел Мрака к коновязи.
— Не знаю… Ничего не знаю. — Сват задумчиво посмотрел на потемневшее плотное небо. — Но что-то… Нехорошо совсем. Предчувствие. Немного похожее бывало когда-то у Далича. Трудно объяснить.
…Ближе к полуночи начали прибывать гости. Они подъезжали в каретах, без каких-либо опознавательных гербов на дверцах, тихо и спокойно поднимались по лестнице и исчезали во внутренних залах дома. Странные, скромные и молчаливые люди. Из числа благородных, это было заметно сразу. Что, интересно, они здесь устроили — тайный совет? Или сговор? Заседание «антигитлеровской коалиции»? Какое ему дело? У города должны быть свои власти, чтобы думать об этом.
Камбит перехватил взгляд Сергея и махнул рукой. В небольшой комнатке, похожей на кабинет, сидели Шорник и Гай — свои ребята. «Как ты? — Камбит прикрыл дверь и заговорщицки подмигнул, Гай извлек небольшую бутылочку. — Ангорский ром. Сват разрешил по маленькой. Для ясности». «Да я вообще-то уже лучше…» — Сергей был неуверен, но ангорский ром действительно оказался отменным, и в голове сияла просто ослепительная ясность. Отличные ребята, ну просто очень. Это даже не группа, это больше похоже на семью… «Так, что-то я… Да нет, все в порядке. Но, наверное, хватит». «Ладно, по местам, уже почти двенадцать…» Друзья, хлопнув Сергея по плечу, исчезли за дверью. О чем он еще думает, кретин? Таких товарищей днем с огнем во всем Шеоле… Любой мечтает в их ряды. А тут только сутки, и уже… Лети, дурень, говори Свату: да, да, да! Куда ты еще… Елки. Что-то нехорошо в голове… Лучше пройтись.
Сергей поднялся и с удивлением обнаружил, что руки не совсем хорошо слушаются — он не сразу попал по ручке двери. «Так. Непорядок. Ну ничего, сейчас пройдемся… Сюда, по коридору. Откуда мы заходили — справа? Кажется, справа. Сюда. Ого, здесь я не был… Назад. Кто это там машет, дворецкий? Чего махать, уже ухожу. Даже уже ушел. Так, а это что такое? Ну и дом, заблудиться можно. Настроят таких… Нет бы — коридор и комнаты по бокам. Как в общежитии. Нет — давай лабиринт. Дурдом. Ага, вот она, портьера, — за ней точно коридор… Ух ты».
Он остановился, пытаясь сообразить. В просторном темном зале с довольно низким потолком небольшими группами стояли плохо различимые в темноте люди, тихо перешептываясь между собой и посматривая в конец зала, на невысокое возвышение. Вероятно, потолок был невысоким специально, для контраста…
Потому что на возвышении виднелась неярко освещенная одинокая женская фигура, покрытая вуалью, и у нее над головой потолка не было — там сверкали звезды… Это было тем более странно, что Сергей точно знал — на улице идет предсказанный Сватом дождь и небо плотно затянуто облаками.
Он попробовал сосредоточить и привести в порядок плывущие вразброс мысли… Что за странное место, почему под звездами и почему одна… Она очень одинока и очень несчастна, одна, на этом жутком возвышении. Сергей не понимал, откуда у него такое ощущение, но уверенность в этом росла с каждой минутой. Люди о чем-то тихо говорили между собой, их, видимо, мало трогало, что все это как-то неправильно… Она не должна быть там одна, на виду, когда других совсем плохо видно, когда все решают какие-то свои дела и бросают взгляды только на нее. Зачем? Зачем смотреть на боль? Она и так несчастна, зачем делать ее еще несчастней?
