Идеальная линия защиты. Даже Господина Л-Та пробивает.
Лёд ломается. Господа Л-Та решают считать Госпожу А-Нор своей родственницей со всеми вытекающими из этого последствиями. У неё принимают присягу. Малышей Госпожа Л-Та милостиво соглашается учить при своем дворе. С Госпожой А-Нор обмениваются ритуальными подарками.
Госпожа А-Нор сделала всё возможное, чтобы сохранить лицо и тут. Она привезла не бочонок ягодного вина или ещё что-нибудь такое же из области натурального хозяйства, то есть, махрового мещанства, чего, разумеется, подсознательно ждали, а настоящее сокровище — старинную картину на шёлке, изображающую хищную птицу, парящую над горами. Картине лет двести, она помнит расцвет Семьи А-Нор и принадлежит кисти Господина Э-Кн из Семьи Хе-Я, знаменитого художника. Жест оценивают по достоинству.
Господин Л-Та восхищается, и разговор переходит на искусство и древние традиции. Госпоже А-Нор торжественно преподносят не менее древнюю книгу сказаний, в бронзовом переплете с аметистами. Я оставляю их на обсуждении тонких оттенков смысла в изображении Господином Э-Кн гор в тумане, как символа Вершины. Иду присмотреть, как во дворе слуги Семьи Л-Та снаряжают повозку, которую грузят всякой всячиной — копчёной свининой, свернутым шёлком, вином и "кукурузной" мукой. Это уже не следование ритуалу, а вполне бескорыстная помощь. Здешние хозяева так ценят аристократизм духа и выдержку, что готовы ради них плюнуть на деньги. Редкие дела.
Госпожа А-Нор навещает Лью, и Лью прилагает страшно много сил, чтобы не расплакаться при матери. Ей нельзя — на неё смотрят Господа Л-Та, она должна быть идеально аристократична, это залог будущего семейного счастья. Даже Н-До не поможет, хотя он болеет душой за Лью и её репутацию.
И Лью оправдывает ожидания. Она заставляет себя говорить, хотя ей, по-моему, хочется стиснуть зубы и молчать — и просит мать забрать у Н-До её меч. Просит прощения у Семьи Л-Та, выражает надежду на то, что почтенная Госпожа Л-Та одарит оружием её первенца, надеется, что меч Госпожи А-Нор передадут второму брату и он останется в Семье А-Нор. Улыбается, говорит, что любовь Н-До делает её счастливой, что Семья Л-Та известна, как пример всяческих добродетелей, что стать матерью детей из Семьи Л-Та — честь для неё. Отдает матери вместе с мечом откромсанный кусок себя, завернутый в отодранный от кафтана окровавленный рукав — чтобы его закопали в саду родного дома, на удачу потомков в бою и любви… Её выдержка вознаграждается — старшие благословляют её и уходят из комнаты раньше, чем Лью теряет сознание от дикой боли и усталости.
Я даю ей подышать ещё одним "семечком живи-травы", массирую её стопы, а Н-До — виски.
— Ник, скажи, это закончится скоро? — спрашивает Н-До, сам чуть не плача. — Я хочу сказать, эта её… пытка?
— Не очень, — сознаюсь я. — Но ей немного легче от твоих прикосновений. Чем больше будешь рядом, тем легче ей будет.
Н-До кивает, гладит её руки. На его лице — выстраданное понимание. Земляне чувствуют нечто подобное, поприсутствовав при родах.
Как бы там ни было, на сопереживание аборигены вполне способны.
* * *
Из всей свиты Ра лучше всего раздобывал интересные новости Крошка Ие.
Он умел сидеть или подойти так тихо, что взрослые его попросту не замечали, а поэтому ухитрялся весьма редко слышать обращённые к нему слова, вроде: "Этот разговор — не для твоих ушей, Дитя". За это ценное качество Ра не удалял Крошку Ие от себя, хотя сейчас ощущал его совсем малышом.
Время Любви разверзает пропасть между Мальчиком и Юношей, а Крошка Ие казался совсем маленьким Мальчиком. Тем удивительнее выглядела его способность открыто говорить о совершенно непроизносимых вещах.
В день Праздника Листопада, когда Ра проводил старших родственников и играл в саду с собачонкой, Крошка Ие его окликнул:
— Хорошо, что ты не поехал, Младший Господин.
— Хок! — отозвался Ра. — Ты хочешь покататься на моей лошади? Я скажу конюху…
Крошка Ие подошёл ближе.
— Знаешь, о чем Господин К-Тар беседовал со Старшими Господами?
— Отец думает, продавать ли зерно сейчас или подождать холодов, — сказал Ра безмятежно. — Позвал гадальщика спросить, что силы Земли и Неба говорят о ценах на урожай ближе к зиме.
Крошка Ие мотнул головой и, округлив глаза, прижал к щеке указательный палец — "ужас":
— Нет, благорожденный, они договаривались о помолвке твоего Старшего Брата. Знаешь, с кем? С сыном Всегда-Господина!
Ра отшвырнул щепку — пестрая деревенская шавка радостно полетела за ней.
— Врёшь!
Крошка Ие поцеловал рукоять своего меча для тренировок.
— Клянусь честной сталью.
Собачонка юлила у ног и тыкала щепкой в руку. Ра с досадой отпихнул её коленом.
— Мне не сказали… это никуда не годится!
— Старшему тоже не сказали, — Крошка Ие взял щепку и снова её бросил. — Старшие Господа решили, что, возможно, они сумеют подружиться, если увидятся.
— Ты веришь в справедливость Небес? — спросил Ра. — Скажи, может ли быть, чтобы Старший убил Ди, а сына этого… у которого клинок к ножнам приржавел — признает Официальным Партнёром?
Крошка Ие пожал плечами.
— Говорят, он красивый и отлично фехтует. И подходит твоему Старшему Брату по пяти знакам, говорят.
Ра щелкнул его по носу:
— По четырем. Не сравнивай моего Отца и Всегда-Господина, гнусно!
Крошка Ие покладисто улыбнулся.
— Я этого не говорил, а ты не слышал. Пойдем в конюшню?
— Мне не хочется, — буркнул Ра, чей день был отравлен смертельным ядом. — Развлекайся со свитой, я не в настроении. Я отправляюсь читать Наставления Чистосердечным.
— Сегодня же праздник! — начал Крошка Ие, но Ра, не дослушав, ушёл из сада в свои покои.
Он взял книгу, накинул на плечи широкий шерстяной шарф и поднялся на башню. Бесконечная винтовая лестница вела на круглую площадку, с которой открывался потрясающий вид на сжатые поля, деревню, далекий золотой и лиловый лес в солнечной дымке и ленточку дороги, ведущую к ещё более далекому городу. Ра уселся между балками, поддерживающими шпиль, положил толстый, переплетённый в кожу том на колени и стал смотреть вдаль.
Но на этот раз долгое созерцание горизонта Ра не успокоило, хоть он и сидел, пока не продрог. Потом весь день всё валилось из рук: Ра не пошёл обедать, читать не получалось — глаза бездумно скользили по строчкам, развлекаться не хотелось… Тянуло вытряхнуть мешок с новостями к ногам Третьего и послушать, что он скажет, но жаль было огорчать и расстраивать того, кого мучает озноб и болит грудь. Хотелось поговорить со Старшим, хотя в последнее время он вел себя до обидного снисходительно.
