– Что-о?! – подскочил Хо, насколько это возможно в пристяжных ремнях. – Ирма помогла тебе рассчитать траекторию?
– А что тут особенного? – искренне изумился я.
– Да она же не разрешает полетов даже в атмосфере, не то что в вакууме…
– Ну не могла же она бросить нас на произвол судьбы, раз уж мы все равно летим?
Мне этот аргумент казался неотразимым, но Хо с сомнением покачал лысиной.
– Она могла просто вызвать эриний, а уж они учинили бы нам вынужденную… Тут что-то не так, – добавил он после микропаузы.
Я решил не ввязываться в спор. Ведь ясно, что здесь не так: «Сэр, за нашим штурвалом сидит сумасшедший андроид. Какие будут приказания, сэр?»
Пискнул зуммер внутренней связи. Я машинально подключился.
– Мальчики, – раздался капризный женский голос, кажется принадлежавший Орфе, – долго нам еще скучать?
Я взглянул на дисплей, где в самом углу бежали циферки, отмечающие время до начала маневра.
– Пять минут семнадцать секунд, – сказал я. – Плюс полчаса до стыковки. Придется потерпеть.
– У-у-у, – надулась Орфа, – а побыстрей нельзя?
– Нельзя, – отрезал Хо.
– Вы бы хоть музыку включили, что ли, – со вздохом предложила девушка.
– Это можно…
Мастер порылся в небольшом углублении в дуге пульта и достал оттуда вирбук с лепестками музыкальных записей. Быстро пробежался по ним пальцами – каждый лепесток отозвался двумя-тремя нотами записанной на нем мелодии – и вжал один из них в специальную выемку.
В тесной рубке корабля возникла и стала распространяться мощная волна изумительной музыки, которую я узнал не сразу, сначала просто вспомнив, где ее слышал – в одном древнем фильме о Космосе, – а уж потом автора и название. Мастеру Хо нельзя было отказать в чувстве эстетической соразмерности. Эта музыка идеально подходила к ситуации, словно была написана как раз для такого вот момента.
«Таа-таа-тата-та-та-та-та… Таа-таа-тата-та-та-та-та…»
Казалось, именно под этот вальс миллиарды лет вращалась Земля, кружа свою скромную партнершу Луну на великом балу Солнца, охваченного танцующим роем больших и малых миров. И, завороженные этим вальсом, вместе с Солнцем в три такта уносились сотни миллиардов галактических звезд, а за ними и бесчисленный сонм галактик. И вот теперь мы – ничтожно малые пылинки – тоже вступили в этот танец, мелодию которого некогда сочинил человек по имени Иоганн Штраус и, за неимением лучшего, назвал вальсом «Сказки Венского леса».
И если закрыть глаза, можно было представить колоссальный бальный зал, щедро освещенный квазарами, и бриллианты шаровых скоплений на черном шелке пространства, мерно вздымающемся на груди вечно юной Вселенной…
Но сейчас закрывать глаза было нельзя, слишком быстро иссякали секунды, остававшиеся до начала маневра. Я вопросительно посмотрел на Хо. Он улыбнулся мне в ответ, показав глазами – продолжай в том же духе, стажер… Нет, все-таки он не верит в то, что я киборг-убийца…
– Внимание! – сказал я, увы, нарушив стройную гармонию вальса. – Всем оставаться в противоперегрузочных гамаках! Начинаю маневр!
Все, секунды иссякли…
«Птерозавр» словно врезался в песок…
Тяжкий удар сотряс корпус, ложемент и мой позвоночник…
За фонарем встали столбы непрозрачного пламени…
Мелкая, зубодробительная вибрация прошила навылет…
«Десять, девять, восемь, семь…» – зазвенели в пустой моей, болтающейся на стебельке шеи голове мгновения обратного отсчета. С грохотом и сумасшедшей тряской погрязал «Птерозавр» в земной атмосфере.
«Шесть, пять, четыре…»
О Шур, неужели он завязнет в ней навсегда?! Неужели нам никогда не вырваться в незамутненную ясность Космоса?..
«Три, два, один…»
Прыжок в ничто.
Глава шестая
АНТАРКТИДА ОФФ ЛАЙН
1
Ветер дул с берега, и даже не дул, а лупил зарядами снежной шрапнели. Причем так часто, что казалось – вся Земля Королевы Мод объята дымным, но невыносимо холодным пламенем. Третьи сутки над северной частью материка господствовал мощный циклон – это здорово смотрелось на мониторе спутниковой навигационной системы в теплой, щедро освещенной рубке экспедиционного рейдера. Но на борту десантного бота то срывающегося в водяную пропасть, то взлетающего на гребень исполинской волны, было не до природных красот.
Капитан Колычев, командир разведывательно-диверсионной группы – специального подразделения в составе Особой бригады при Комитете начальников штабов миротворческих сил – без особого энтузиазма воспринял задание, спущенное с самого верха.
Нет, он с уважением, почти по-сыновьи относился к генерал-лейтенанту Скрябину, под чьим командованием служил еще во времена первой антиультралуддитской кампании. Ничего не скажешь, Степан Егорыч – мужик что надо. Если бы не он, ультрики бы сейчас совсем распоясались. Не то что до Кремля, до самой штаб-квартиры «голубых касок» достучался, едва ли не силой заставил разжиревших «миротворцев» взяться за оружие и вымести разномастную нечисть со всех уголков земного шарика.
Нет, он, капитан Колычев, по-прежнему готов был жизнь отдать за то, чтобы его Ленка без всякого страха – кроме как за жизнь мужа – могла выращивать свои крокусы-покусы, а заодно и смышленого паренька Колычева-младшего, среди садов и камышовых плавней фаланстера с немудреным названием «Тихий Дон». Здесь у капитана не было ни малейших сомнений. Смущало само задание.
Слишком много вопросов оно оставляло без ответов. Вот, например, за каким хреном понадобилось тащиться по штормовому морю на рейдере, потом на утлом десботе при береговом ветре высаживаться на забитый обмылками айсбергов пляж, когда от Новолазаревской преспокойно можно было дочапать на «воз-душке»?
И что за миндальничанье с «вероятным противником»? Ну поступили сведения со спутника об обнаружении на территории бывшей юаровской станции Санаэ базы недобитых моджахедов! Ну накрыли бы их медным тазом – пятнадцать минут ковровой бомбардировки, и дело с концом! Какие тут реверансы? Много они с нами раскланивались, когда выжигали Долину Безмятежности в Южной Осетии или заливали хлор-ипритом Детскую деревню под Ханоем?!
Ведь даже ооновский совбез принял решение о немедленном и безоговорочном уничтожении любого бандформирования ультралуддитов, независимо от того, к какому – «христианскому» или «мусульманскому» – крылу оно себя причисляет. А теперь сам начальник Комитета, легендарный «Мортал Комбат», как прозвали его америкосы, Скрябин, отдает приказ об окружении и взятии живьем кучки моджахедов из вытравленного уже «Семени Иблиса» – самых, между прочим, кровожадных упырей.
