лагере, коров, сорвался со своего мирного пастбища и, словно ураган, налетел на преследователя своего пастуха! Удар его тяжёлой, как наковальня, головы, отбросил монстра шагов на десять, но этого быку показалось мало, и он принялся снова и снова поддевать поверженное чудовище рогами, подкидывать его в воздух и топтать каменными копытами!
Тварь извивалась, пронзительно верещала и всё старалась достать своего обидчика, острыми, как бритвы, зубами, но участь её была решена – по-видимому, уже первый удар перебил ей хребет, и она была не способна встать на ноги.
От пережитого напряжения Ванька сел прямо на тропинку, продолжая держать Ивонну на руках, но чувствуя, что сейчас он не в силах сдвинуться с места. Мимо него к месту сражения бежали люди, и первым летел громадный и косматый дружок Нии, со своей, окованной железом, шипастой дубиной. Удар этого оружия превратил голову монстра в блин, и на этом мучения твари закончились. Рыжий бык понял, что здесь ему больше делать нечего, махнул хвостом и отправился к своим коровам.
"Теперь я точно не дам его съесть!" – подумал Ванька и вдруг заметил, что Ивонна вовсе не в обмороке. Девушка смотрела на него распахнутыми серыми глазами, которые сейчас напомнили Ваньке два лесных озера. Вдруг, она крепко обняла его и прижалась к нему всем телом. Он услышал биение её сердца, и от этого почему-то его собственное сердце заколотилось, как сумасшедшее, а ещё, ему на плечо сквозь широкий вырез рубашки закапало, что-то мокрое и горячее! И тогда, его вдруг затопила волна непонятного, неведомого раньше, счастья!
Глава 22. По оврагам
Тот, кто ходил по оврагам, знает, какое это, ни с чем несравнимое, удовольствие. За день проходишь вдесятеро меньше чем по ровной поверхности, а устаёшь в сто раз больше. Несколько дней назад они вышли из леса, как и сказал Золас, через пару шагов от того вяза, где встретили монстра, свалившегося на атамана из ветвей. Там они сделали последний "нормальный" привал на небольшой поляне, поросшей мягкой травой, искупались в крошечном озерке с очень чистой водой и пошли дальше.
Вот тогда-то и начался для них настоящий кошмар! Земля в этих краях выглядела так, будто её распороли гигантскими когтями. Овраги располагались, то параллельно, то пересекали друг друга. Иногда они были прямыми и неглубокими, но чаще причудливо извивались, словно обладатель этих немыслимых когтей бился в агонии. На вопрос, что же могло так изувечить землю, Золас пожал плечами и рассказал, что слышал давным-давно от стариков, будто здесь произошла грандиозная битва между армиями, применившими оружие способное вызвать молнии. Вот овраги и были следами от этих молний. Зигу в это верилось с трудом, но он привык доверять атаману и не ставить его слова под сомнение.
Итак, их дни проходили теперь в карабканье по склонам. Иногда эти склоны были достаточно пологими, чтобы спуститься и подняться по ним, цепляясь за торчащие из земли корни, но чаще приходилось применять верёвки, которыми все трое стёрли себе ладони в кровь. Но хуже чем подъёмы и спуски было преодоление дна, каждого оврага, где их ждали постоянные сюрпризы. Добро, если это был ручей, в котором можно было умыть запылённое лицо и остудить горящие руки. Чаще всего встречались камни, перелезая через которые, рискуешь переломать ноги. Но было кое-что и похуже – сплошные заросли колючих кустов, через которые приходилось прорубаться. Да там ещё обитали гадюки! Атаман несколько раз говорил Маранте, чтобы она надела сапоги, но упрямая дева только отмахивалась, мол, ей удобнее карабкаться по склонам без обуви. Когда они с Золасом, с помощью подъёмного устройства, вышли из столичного города, она первым делом забросила подальше свои чудовищные башмаки на деревянной подошве. Потом в лагере разбойников ей подобрали удобные замшевые сапожки, пришедшиеся точно по размеру, но Маранта предпочитала всю дорогу нести их на плече. На вопрос, зачем она это делает, только отмахивалась: "Жарко!", или – "Берегу, порвутся, где потом другие взять?"
Но однажды, когда они сделали привал на дне очередного оврага, которое оказалось, для разнообразия, на удивление ровным, Маранта призналась:
– Из всего, что произошло со мной в последнее время, я поняла, что слишком разнежила себя, пока служила в Гвардии. Если хочешь, чтобы твои руки и ноги не боялись холода, мозолей и острых камней, добивайся, чтобы они были твёрдыми и привычными к работе. Расхаживая в мягких сапожках этого сделать, не получится. Вы не подумайте, они мне нравятся, но я надену их, когда будет в том необходимость, а пока погуляю так, босиком!
Мужчины от этих слов только переглянулись и пожали плечами. Если эта смертоносная леди говорит, что она себя "разнежила", то какова же она будет, когда достаточно "огрубеет"?
С тех пор прошла ещё пара дней, и теперь Золаса занимали не загорелые ноги Маранты, которые, несмотря на суровое с ними обращение, оставались маленькими и изящными, а то, как на них смотрел малыш Зигель.
Атаман давно заметил, что парень бросает исподтишка голодные взгляды на его новую подругу, но до сих пор не придавал этому слишком большого значения. Понятно, что она ему нравится. В его возрасте вообще мужчинам, как правило, нравятся все женщины от пятнадцати до пятидесяти лет, и недавние события в лагере, тому наглядное доказательство.
Золас собственно взял с собой Зига для того, чтобы у него немного выветрился из головы любовный дурман, а то так можно напрочь забыть обо всех остальных мужских обязанностях. Но теперь он понял, что сделал ошибку. Молодой самец, вкусивший райский плод, да не просто вкусивший, а впившийся в него всеми зубами, теперь будет ждать, и требовать от жизни продолжения праздника, и это ожидание не должно затягиваться слишком долго, иначе он начнёт вести себя непредсказуемо, будет неспособен полностью контролировать свои действия и решения.
Нда, но делиться с парнем подружкой, Золас не собирался. Он был не против того, что происходило во "Дворце наслаждений", сам не раз проделывал такое и кое-что похлеще, но к Маранте он испытывал особое чувство и не ставил её в один ряд со своими прежними привязанностями.
Эх, надо было оставить в лагере, либо её, либо этого пацана! Развлекался бы себе дальше с развесёлыми девами, наделёнными богатой и ненасытной фантазией. А теперь, что ж, пусть потерпит! Вот заодно и посмотрим, какой он верный и преданный.
К полудню этого дня их ожидала добрая весть – овраги кончились. Правда дорога стала ненамного легче – дальше начинались развалины огромного города, сплошь заросшие деревьями и кустарником. Здесь недолго было переломать ноги. Ровные участки дорог были редкими, по большей части, железобетонные плиты, вывернутые, какой-то невероятной
