говна поменьше.
— А там, значит, говна много?
— Да. Там коровники стояли.
— Ясно… Ладно… Это уже что-то… Спасибо за содержательную беседу — я пойду.
— Да как вы так пойдете-то? Давайте я вас покормлю! Гость все таки. И Денису соберу…
— Денис скоро сам прибежит. Ему, на сегодня, больничный дали.
— А чего-ж не пришел до сих пор?
— Отсыпается поди. Если что, вы ему про упыря не говорите. И про дупло с куклой тоже. Поняли?
— Да что я — совсем глупая?
— Я на всякий случай. Профессиональная деформация. Солдаты, они ведь как дети… Только хер большой и автомат настоящий. Но все надо по сто раз и подробно разжевывать…
Марина, до того все еще грустная и зареванная, улыбнулась шутке и пошла хлопотать на кухне.
***
Ротный ковырял выбитую Тарасовым дверь. Он давно хотел сбегать к Маринке и рассказать обо всем, но не мог оставить квартиру на распашку. Не то что-бы тут воровали просто, после случившегося, к безопасности стоило отнестись серьезнее. Вернувшийся Старшина, застав его в «позе бедуина собирающего трюфеля» и пытающегося понять, почему засов замка не хочет попадать куда надо, сунул страдальцу авоську.
— На, поешь и дай человеку, у которого руки растут из правильного места сделать все как надо…
— Тем более, что это ты её и вынес…
— Ну, не был бы ты таким хлюпиком, не пришлось бы ломать ничего.
— Кто хлюпик?!
— Мужик тебе по третью пуговицу был!
— И чо! Ты бы там был, ты бы так не говорил!
— А я там был, если помнишь.
— И тоже летал по всей хате.
— Я, просто, не проснулся толком. Как проснулся — он у меня батарею обнял. Ты, кстати, следи за ней. Зимой потечь может…
Ротный хотел что-то ответить, но не придумал, что именно и, возмущенно попыхтев заглянул в авоську.
— Это откуда?
— От Марины.
— В смысле?
— В прямом… Ходил я к ней.
— Зачем?
— Денис — ты совсем дурак? Если этот Марат тебя задушить пытался, за то что ты к его жене ходишь, то первое, о чем надо было подумать — не наведался ли он к ней тоже?
— Бля… — Ротный аж переменился в лице, — С ней все в порядке?
— Да. Но вот почему я об этом думаю, а ты нет — это хороший вопрос…
— Да я просто того…
— Ты не передо мной оправдывайся… И что ты, еб твою мать, тут наделал?
Старшина потыкал в косяк.
— Накладку на место прикрутил…
— На место, но вверх ногами… Блин — парень то, вроде, деревенский, должен уметь если не головой, то руками работать?
— Да я вообще первый раз с замками дело имею…
— Дай сюда отвертку…
— На… — Ротный покорно отдал инструмент, — То есть он к ней не заходил?
— Нет.
— А если зайдет?
— Хороший вопрос.
— И че делать?
— Найти его.
— А потом?
Тарасов не ответил, сосредоточенно крутя шурупы. Потом несколько раз закрыл и открыл дверь, чтобы убедиться что все работает. Ротный все это время топтался рядом.
— Все… Ты сегодня болезный?
— Ну вроде как…
— Тогда дуй к Маринке, и банки не забудь.
— Ну так что с этим Маратом делать будем?
— А я пока подумаю, что с ним можно сделать…
— Ладно… Спасибо, Иваныч… Я чет туплю в последнее время.
— Осознание болезни — первый шаг к исцелению.
— Че?
— Ниче… Философствую на полставки.
Спровадив Ротного, Старшина заперся в квартире, задернул шторы и достал из тайничка в вентиляции трофейный обрез. Надев матерчатые перчатки и стараясь не лапать гильзы, он выковырял из них дробь и снарядил уже испытанным зимой составом. Осина росла прям за ДОСом. Насколько хорошо она действовала против упырей Тарасов не знал, но раз рассказы о том, что они не могут зайти в дом без приглашения верны, то, глядишь, и это правда. В любом случае, кол в груди никому еще здоровья не добавил. Теперь надо было разжиться топливом. Бензин — это хорошо, но он был в части «жидкой валютой» на ряду с водкой, так что просто так его хер достанешь. А вот отработка…
Бочки с отработкой стояли в дальнем углу автопарка возле мастерской. Тарасов поймал чумазого автослесаря-сверхсрочника и сунув ему пятилитровые баклаги из-под дешевого пива, как бы между прочим попросил нацедить отработанного масла.
— Вам зачем столько?
— Ты слышал, что вчера приключилось?
— Ага… Старлея кто-то удавить пытался, за то, что он к чужой бабе ходит.
— Именно…
«Сверчок» два раза моргнул, не понимая, как это связано с потребностью Старшины в отработке.
— Ну че мигаешь? Как ты думаешь, этот упырь сюда попал?
— Как?
— Кверху каком. У нас забор вокруг части — как старые трусы. Дыра на дыре. Половина столбов покосилась, половина сгнила. Кто хочет заходи, кто хочет — выходи. Надо менять. А, прежде, пропитать, чтобы снова не сгнили. Хотя бы вкопанную часть. Вот, хочу на какой-нибудь деревяхе попробовать народное средство.
— А! Ну да — я тоже слышал, что отработка от гнили — первое дело…
Взяв баклашки, сверхсрочник начал обрезком банки наливать в них масло. За этим делом их застукал Зампотех, обладавший сверхъестественным чутьем на присутсвие посторонних в его хозяйстве.
— Че делаем, зачем масло?
— Деревяхи пропитывать. Хочу попробовать, как работает.
— А! Ну ладно… — покрутившись вокруг и убедившись, что Тарасов не прихватил ничего кроме отработки, Зампотех кивнул, — Ты, только, дома ничего не пропитывай… Вредно.
— Я знаю… Я столбы хочу. Нижнюю часть. Но, сперва, надо попробовать. У вас, если что, его же много?
— Много-не много — сколько надо?
— Да, пока не считал. Сейчас проведу эксперимент. Если будет удачным, столбы прям сюда притащим и в бочку поставим. Вы же не против?
— Какие столбы?
— Да, опосля вчерашнего, спохватились забор латать, — пояснил сверхсрочник, — Давно пора, как по мне.
— Почему я не слышал? — возмутился Зампотех, — Это же машину надо, топливо, водителя.
— Да пока еще до этого дойдет… — отмахнулся Старшина, понимая, что дотошный Зампотех может развить слишком бурную деятельность, — Пока прикинем все, пока посчитаем, пока вот, технологию отработаем.
— Сколько? Месяц? Два?
— Где-то так плюс-минус.
— Ясно…
Зампотех, прикидывая что-то в уме, удалился. Тарасов взял баклаги, тщательно обтер их чтобы не угваздаться и поволок к себе. Растворитель был страшным дефицитом, но Тарасов пожертвовал несколько бутылок. Долив в отработку, он тщательно размешал получившуюся смесь, плотно закрутил пробки и сложил баклаги в сумку к осталному снаряжению. Ребра болели и больше всего ему хотелось лечь и лежать, но надо было встать и бежать. И, перемотавшись эластичным бинтом и закинувшись обезболивающим, Старшина побежал.
Прогулявшись вдоль опушки, он уселся передохнуть,
