честь для того, кто потерял всё?
— Если ты действительно так считаешь, — жёсткие слова вырываются из моего рта, — значит, я ошибался. Ты не Стрелок Гилеада, и ты не уйдёшь отсюда. Я не позволю. Честь — это единственное, что отличает нас от них. То, как мы действуем, имеет такую же ценность, как и то, ради чего мы действуем.
— Ради чего мы действуем⁈ — рычит Горгона. — Гилеад пал. Всё пало. Мы проиграли. Враг не у ворот. Больше нет ни ворот, ни города, ни всей чёртовой планеты! Ты думаешь, что найдёшь того, кто стоит за этим⁈ Я пыталась! — она переходит на низкий вибрирующий крик. — Я положила годы на алтарь этой цели! Отмщение, восстановление справедливости, возмездие… Это пустые слова. Важна лишь правда.
Она повторяет медленно:
— Мы проиграли. Они выиграли. Вот и всё.
— Тогда для чего устраивать охоту на тех, кто назвал себя новыми Стрелками? Если ничего не имеет смысла, оставь их в покое!
Арианнель прикрывает глаза и отвечает еле слышно:
— Я судила и судила строго. Ты не единственный, кто показал себя достойно, но ты стал финальной точкой. Больше невозможно отрицать очевидное. Так или иначе на смену нам придёт новое поколение Стрелков.
Я медленно киваю, обдумывая её слова. Всё это время Горгона боролась не столько против самозванцев, сколько против горькой правды, которую больше нельзя игнорировать. Правды о случившейся трагедии и провале миссии её собратьев. Постепенно уступая, она изводила себя ещё сильнее…
Я могу понять её чувства. Крушение всего, что было дорого. Невозможность это предотвратить. И ярость на собственное бессилие перед случившимся.
Беспросветная тьма отчаяния, которое лишает весь мир красок. Которое делает каждый новый день пыткой. Арианнель давным-давно должна была умереть, но судьба отказала ей даже в этой милости.
Разве это оправдание? Убивать тех, кто хоть как-то пытается выжить и защитить своё окружение? Лишать их шанса, руководствуясь одной лишь косностью, злостью и неприятием?
Я смотрю в глаза Горгоне и медленно произношу:
— Значит, ты отняла у них надежду только потому, что сама её утратила? Потому что ненавидишь собственное бессилие и не выносишь вида тех, кто ещё не сдался? Это низко, Арианнель.
Она вздрагивает, как от пощёчины. На миг в её взгляде мелькает что-то похожее на стыд, но он тут же сменяется ожесточением.
— Партнёр, ты слишком много болтаешь для того, кто сейчас умрёт.
Скрипнув зубами, я неспешно вытаскиваю из кобуры револьвер и вытряхиваю патроны в снег, после чего достаю из кольца спидлоадер, заряженный бронебойными Таранами, и отточенным движением вгоняю их в пустые каморы.
Стойкость у неё ступени S. Наверняка, и доспех не менее прочный. Не знаю, получится ли его пробить, но попытаться стоит.
Старуха усмехается, будто читая мои мысли.
— Снимай броню, — приказывает она и размашистым движением сдёргивает с себя плащ.
Его мгновенно подхватывает ветер и со шлепком бросает на снег в нескольких метрах от неё. Через миг она первой нажимает в нескольких точках доспехов, и нагрудник тяжеловесно падает вокруг неё, словно хитин, сброшенный жуком.
Горгона остаётся в белой потрёпанной рубахе, рукава которой закатаны у предплечий. Несмотря на морозы, она стоит неподвижно, без малейшей дрожи или озноба.
— Ничего лишнего.
Что ж, это облегчает дело, но свои шансы я всё равно оцениваю примерно в один на миллион. Противопоставить что-либо её арсеналу способностей будет почти невозможно. Прекрасно видел, как даже падающие метеориты не смогли упокоить эту несгибаемую старуху.
Покачав головой, дотрагиваюсь до своего доспеха и тот нескладно валится наземь двумя половинками.
Погрузившись на миг в меню управления форпостами, вытаскиваю с общего счёта недостающие пятьдесят тысяч, и вливаю миллион в Регрессию, впервые активируя её. Мысленно жду каких-то фанфар, но ничего не происходит. Лишь РБМ подскакивает на 128 единиц.
— И никаких, — противник скалится, — костылей.
Нас накрывает прозрачный купол, раскинувшийся на десятки метров во все стороны.
Арианнель «Горгона» Локвуд подвергла вас действию способности Последняя Дуэль. Её условия, одинаковые для обоих участников:
1. Все способности заблокированы.
2. Все параметры временно снижены до ступени F.
3. Всё оружие кроме револьверов заблокировано.
4. Все барьеры заблокированы.
До начала дуэли десять секунд.
Начинается неспешный отсчёт, а в моей голове мошкарой роятся мысли. Значит вот чем она в прошлый раз накрыла того Нову кселари. Правда, в той схватке условия были явно совершенно иными, потому что и двигались они гораздо шустрее, чем позволила бы ступень F, и способности активно использовали.
Всё это сейчас не важно. Значение имеет лишь то, что будет дальше. Наш поединок неизбежен, поэтому я фокусируюсь на Супернове и бросаю формальный вызов на поединок.
В этот раз нас не переносит в иной мир. Возможно, потому что вокруг нет никого, кто мог бы нам помешать. Лишь ещё один купол блокирует ближайшие полсотни метров.
Арианнель опускает руку к кобуре, её пальцы подрагивают в сантиметре от рукояти револьвера. Инстинктивно я принимаю боевую стойку в ответ, хоть мой разум и протестует против надвигающегося боя.
Кажется, реальность замирает на вдохе.
Мы стоим друг напротив друга посреди заснеженного поля. Ветер треплет волосы и посвистывает в ушах. Холод запускает пальцы под кожу.
Я неотрывно смотрю в неподвижное, как маска, лицо Горгоны. Оно не выражает ровным счётом ничего — ни злости, ни печали. Лишь бесконечная усталость таится в глубине её глаз.
Наверняка, я выгляжу таким же отстранённым. Внутри царит смятение. Недоумение, гнев, тоска — всё смешалось. Зачем? Мы ведь только-только начали находить общий язык… Я доверял ей, а теперь…
Мы неотрывно смотрим друг другу в глаза. Время капля за каплей ведёт свой бег из туманного будущего в далёкое прошлое. Любое движение — сигнал к началу боя. К смерти одного из нас. Револьвер на моём бедре кажется невероятно тяжёлым. Сердце гулко стучит в груди. Рот пересыхает.
Еле слышно щёлкают секунды обратного отсчёта, и…
Рука Горгоны молниеносно мечется к кобуре.
Я едва успеваю среагировать, выдёргивая собственный револьвер. Начинаю смещаться влево, пытаясь уклониться, но оппонентка оказывается быстрее на долю секунды. Гудение выстрела оглушает, луч плазмы пробивает мне грудь. От ужасающей боли мутится в глазах. Быть может, я умираю, потому что лёгкие вспыхивают напалмом, и вдох замирает на губах.
Но всё же я рефлекторно успеваю нажать на курок! Даже искалеченное тело работает, как отточенный механизм.
Моя пуля настигает Арианнель, разрывая плотную белую ткань, облепившую её бесцветную кожу.
Мы падаем
