новгородский, но ведь и не сын булочника с Никольской, согласись?
— И как это должно оправдать поездку Рика в зону боевых действий?
— То, что вся команда вернулась из рейса совершенно без потерь, без единой царапины на корпусе дирижабля и с огромным прибытком, ты оправданием не считаешь? — вопросом на вопрос ответила Марфа.
— Голое везение! — фыркнул ее муж.
— Расчет, великолепный дирижабль, умение и толика удачи, — поправила его супруга. — Кто мне все уши прожужжал, что истинному капитану должна сопутствовать удача? Не ты ли, дорогой?
— Но риск!
— Без риска не бывает побед, — отрезала Марфа. — Это тебе скажет любой воин. Как и любой купец подтвердит, что без риска не бывает прибытка. А Рик как раз и воин, и купец, которому хватает удачи и на то и на другое. Таким зятем гордиться надо!
— Я бы предпочел гордиться внуками и правнуками, — огрызнулся супруг. — А с такими авантюрами моя дочь и ее жених рискуют просто не успеть порадовать меня ими. Лучше бы она вышла замуж за сына булочника. По крайней мере, жила бы спокойной жизнью.
— Тогда я тебя порадую, — усмехнулась Марфа. — Ты еще более глух, чем я думала, раз не услышал вчера рассказа самого Рика о его дальнейших планах. Иначе бы знал, что наш зять намерен завязать с карьерой каботажника, осесть на землях Альбы и вплотную заняться артефакторикой. Кстати, Алена хвасталась, что их ждут на приеме в замке Баллиндаллох, для представления шотландским эрлам как друзей клана Брюс.
— Ну да, и будут эти эрлы смотреть на них как на выскочек, — буркнул Григорий, с трудом припоминая вчерашнюю беседу, из которой он действительно выпал, едва поняв, куда именно ходил Рик в свой крайний рейс.
— На потомка Бельских и дочь урожденной Шуйской, как на выскочек? Насмешил, — неожиданно резко отозвалась Марфа, одним гордым поворотом головы заставив Трефилова вспомнить о непростом происхождении супруги. — Наши роды правили в русских землях, когда все эти Брюсы, Стюарты и Маклауды без штанов овец по горам гоняли.
— Милая, успокойся, — вздохнул Григорий. — Они и сейчас без штанов ходят.
— И только это меня и расстраивает. Отпускать дочь в земли варваров… — поморщилась Марфа, но тут же взяла себя в руки и, вздохнув, наконец решилась рассказать мужу о том деле, которое она начала полтора года назад, когда поняла, что ее дочка не собирается бросать своего непоседливого жениха, и закончила лишь месяц назад. Коротко, конечно, и без подробностей, совершенно неинтересных ее далекому от интриг знати мужу. — Я списалась с тверской родней, милый… и привезла родовые грамоты на Аленку и Рика. Точнее, Кирилла Скуратова-Бельского. Старик Савелий Бельский подтвердил его право на имя, но в Твери видеть мальчишку не желает. Судьба — смешная штука, знаешь.
— Не понял, — честно признался Григорий, недоуменно глядя на жену. Известие о том, что его Марфа после стольких лет молчания вдруг связалась со своей тверской родней и умудрилась выдавить из желчного патриарха Шуйских родовую грамоту для своей дочери, выбило Трефилова из колеи. А уж новости о Рике, все-таки оказавшемся выходцем из рода Бельских… так и вовсе. Эх!
— Нас обеих, и меня и Людмилу, изгнали из рода «за порочащую связь с простолюдином», а на деле за то, что порушили планы наших семей, для прочности союза которых мы обе должны были войти в союзные дома на правах жен наследников. Не вошли, и союз княжеских фамилий так до сих пор и не подкреплен браком.
— Людмила — это мать Рика? — уточнил Григорий.
— Именно, — кивнула Марфа. — Людмила Скуратова-Бельская, дочь главы младшей ветви рода Бельских. Ирония судьбы. Наши дети закрепят союз семей, вышвырнувших их матерей за порог, словно ненужных котят.
— Так, может, потому они и согласились дать родовые грамоты? — нахмурился Трефилов.
— Может быть, — легкомысленно кивнула женщина, но, заметив реакцию мужа, покачала головой. — Не переживай, дорогой. Если бы у этих пауков были какие-то планы на наших детей, вокруг уже было бы не продохнуть от их конфидентов.
— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, — вздохнул Григорий. — Нам еще только княжьих интриг здесь не хватало.
Сижу в гостиной, смотрю на разложенные передо мной на огромном обеденном столе пергаментные свитки и пытаюсь сообразить, чем для нас с Аленой может обернуться обнародование их содержимого. «Родовые бумаги», только что переданные мне любезной тещенькой, после первого прочтения вызвали у меня нервный тик. И было от чего!
Если документ Алены просто подтверждает, что его владелица — дочь Марфы Трефиловой, отреченной от княжеского рода, урожденной Скопиной-Шуйской, то в моем пергаменте черным по белому, с завитушками, вензелями и прочими украшательствами написано, что Савелий Игнатьевич Скуратов, нынешний глава младшей ветви княжеского рода Бельских, признает некоего Кирилла Чернова как незаконнорожденного сына своей погибшей внучки Людмилы Скуратовой-Бельской, но отказывает ему в праве наследования и запрещает появляться в землях рода во веки вечные.
Изгнание как есть, но любой прочитавший сей документ только уважительно поцокает. Дескать, надо же, как благородно поступил глава рода с отпрыском беспутной внучки! Пусть от дома отказал и прав лишил, но признал же ублюдка… великодушнейший человек!
Надо ли говорить, что мне и в голову не могло прийти, будто моя здешняя матушка — домохозяйка, мещанка и законная жена меллингского заводского мастера, может иметь какое-то отношение к князьям Бельским?
Имена? Имена… да. Матушку мою здешнюю действительно звали Людмилой, и до замужества она носила фамилию Бельская. Бывало, и меня крестильным именем, то есть Кириллом, называла, но изредка и только в отсутствие мужа. Даже в метриках и школьных документах я значился исключительно как Рик. Не Рихард, не Рикард или еще какое Рикардо, прости Господи. Просто Рик. Но этого воспоминания, как и упоминания отцовой фамилии, явно недостаточно для того, чтобы я мог безоговорочно принять написанное в документе за истину.
Тем не менее Марфа Васильевна быстро развеяла мои сомнения. По ее словам, старый Скуратов прекрасно знал, где и с кем проживает его внучка после ее скандального побега из-под венца. А когда до слуха Савелия Игнатьевича дошли вести о судьбе Меллинга, старик даже направлял туда своих людей, которые, разумеется, не смогли отыскать ни ее, ни отца, ни меня. Ну еще бы, чай, по китовому кладбищу посланцы Скуратова не лазали…
— Извини, Рик, именно мои действия привели к такому исходу, — с долей вины в голосе произнесла Трефилова.
Я взглянул на будущую тещу, и та, заметив недоумение в моих глазах, пустилась в объяснения:
— За отреченными от рода в Твери следят очень
