Теперь я – капитан.
Или Гор.
Производная от Егора, по имени меня в последнее время редко кто называет.
А фамилия моя мне, если честно, никогда не нравилась.
Поэтому пресекал.
И точка.
Я выломал длинную ветку с ближайшей березы, закурил и стал задумчиво ворошить угли.
Смотреть на огонь – мое любимое занятие.
Да и подумать, честно говоря, было о чем.
К примеру, об игре, которую вел Корн.
Андрей Ильич был, повторюсь, человеком далеко не простым.
На этот раз я ему был совершенно точно нужен, можно сказать, необходим.
Но отнюдь не в роли проводника.
Нет, я, оно конечно, был неплохим солдатом.
А отряд – отличной боевой единицей, идеально приспособленной как раз именно для таких операций.
Но…
Но в Крыльях таких, как мы, – пятачок за пучок.
Там отнюдь не юные романтики собираются и не бойскауты, хотя и этих придурков тоже, разумеется, хватает.
Но костяк любого Крыла составляют ветераны, Орден во многом – исключительно ветеранская организация.
Человек, хотя бы несколько лет проведший на войне, слишком плохо вписывается в мирную реальность.
Зато отлично смотрится в строю каких-либо черномундирников.
Это аксиома…
…Что же у них с отцом, интересно, такое вышло, что они, не разлей, считай, вода, в разные стороны разбежались?!
Не сошлись характерами?!
Ага.
Не смешите…
Или, что более вероятно, что-то такое важное не поделили?!
Уже теплее.
Да так не поделили, что на переговорах понадобился я.
Гор.
Егор Дмитриевич.
Похоже, кстати…
Только вот в какой роли?
Уж не заложника ли?!
У Корна – ума хватит.
Да нет, вряд ли…
Папаша никогда не был особенно чадолюбив.
По крайней мере, его принципы, его ценности, его свобода и его деньги были для него всегда важнее так называемых «семейных ценностей».
Причем всех, вместе взятых.
Где-то так…
…Мои размышления прервала Красотуля.
Подошла, помялась в предвечернем воздухе, потом устроилась на бревнышке напротив меня.
Ну да, она же не из отряда.
В отряде понимают, что когда я развожу индивидуальный костерок, меня беспокоить нельзя.
Себе, извините, дороже может получиться.
А ей-то это откуда знать, бедолаге?!
Впрочем, ее присутствие меня почему-то не беспокоило.
– Дай сигарету!
А вот это, девочка, лишнее.
Тебя молчаливую я бы еще как-то стерпел, но чтоб разговоры разговаривать…
…Я неожиданно с удивлением понял, что моя рука, помимо воли, протягивает ей заботливо открытую пачку.
Обалдеть можно.
Ага.
Красотуля вытащила сигарету, неумело прикурила от протянутой мною веточки из костра.
И тоже замолчала.
Я взглянул на небо.
Было ясно, но первые звезды еще даже не прорисовывались.
Вообще-то я люблю это время суток.
Нет, не в городе, разумеется.
Вот так, в походе.
Ветра почти что нет.
Пред-ночь.
Пред-осень.
Листья шумят.
Слегка-слегка.
Ветра-то, я уже говорил, – нет.
Где-то поодаль клацают затворы – ребята чистят оружие.
Заика с одним из механиков вяло и привычно переругиваются, осматривая уставшую за день маршрута технику.
Матюгается на добровольных (и не очень добровольных) помощников незаменимый кашевар Чарли.
У меня нет дома.
Такого, чтобы с большой буквы.
И никогда не было.
Мама предпочитала гордиться мной, а не любить, – какой уж там дом.
Ну, а про папашу я уже, было дело, рассказывал.
Сейчас мой дом – отряд.
Он же – моя семья.
Мы идем по этой жизни вместе, вместе вписываемся в повороты и поэтому просто вынуждены любить друг друга.
Потому что вместе.
Так сложилось.
По другому, извините, – не получается…
– Знаешь, а я никогда не была за городом, – смотрит в огонь.
Когда она затягивалась, кстати, выглядела намного взрослее.
И еще у нее появлялись ямочки на щеках.
Нет, не кукольные.
У нее было худощавое, умное и нервное лицо красивой девочки из хорошей семьи, кукольные черточки на таких лицах исключаются просто по определению.
– Я даже не знала, что так бывает, – ежится, обнимая себя руками за плечи, прикрытые армейским камуфлированным свитерком. – Вечер. А огней почти что нет. Только твой костер, да еще там…
Она махнула рукой в ту сторону, где уже вовсю хозяйничал Чарли.
Что ж тут удивительного, хмыкаю про себя.
Поколение неврозов и искусственного белка, не к ночи будь помянуто.
Дети, которые не знают, что у травы цвет зеленый, а не тухло-желтый, как на городских газонах.
Люди, запершиеся в относительной безопасности каменного мешка.
Человеческая цивилизация, которую мы элементарно просрали.
Обидно.
Я промолчал.
Она кинула сигарету в огонь, потянулась.
Все-таки она была чертовски хороша, недаром я сразу прозвал эту девочку Красотулей.
– Здесь так… – она пошевелила тонкими пальцами, словно пыталась выудить ответ из предвечернего воздуха, – спокойно, что ли. Безопасно…
Я расхохотался, потом испуганно зажал рот рукой.
Зачем обижать ребенка?
Безопасность, причем довольно относительную, нам обеспечивала только усиленная караульная смена отряда, растворившаяся в осенних сумерках и мучительно, до боли в глазах, пялящаяся окрест через оптику инфракрасных прицелов.
Но ей-то откуда это знать!
Обиделась, фыркнула и ушла.
Нормальное такое дело для городской нервической барышни.
Ага.
А я неожиданно понял, что мне почему-то жаль…
…Ночью – настоящей ночью, не городской, в походе отряд всегда переходил на световой день, так безопаснее, – нас разбудила бешеная пальба третьей усиленной смены.
Когда прибежала подмога, было уже поздно.
Заика лежал с перешибленным хребтом и вспоротым брюхом.
Тот, кто решил им полакомиться, – рядом, изрешеченный крупнокалиберными пулями из Гурамовского помповика.
Полурысь-полумедведь.
По крайней мере, больше оно походило на медведя, но Гурам божился, что прыгнуло сверху.
С дерева, под которым коротал смену Заика.
Гурам, отличный стрелок, попал в него, пока оно еще летело, но Заика уже никак не успевал откатиться.
Случайность.
Но, так или иначе, из-за этой дурацкой случайности мы потеряли одного из лучших бойцов, уважаемого ветерана отряда и моего личного друга.
Вообще, конечно, чем дольше живешь, тем больше привыкаешь к потерям.
Это херня, что есть вещи, типа, к которым невозможно привыкнуть.
Человек – это такая тварь, которая способна привыкнуть и приспособиться ко всему.
Удивительно живучий тип.
Самому противно…
Стрелять над могилой (ее Гурам вырыл сам, Заика был не просто его постоянным напарником, а наверное, самым близким другом) не стали.
