ОТРЫВОК 35
Перед ресепшен – череда туалетных комнат, стена коридора превращена в искусственный водопад, пол выстлан эбеновым деревом, свет тусклый – лампы спрятаны в бычьи пузыри.
Я толкаю черную дверь, беру Эллен за руку и втаскиваю ее в туалет. Она дергается, но я зажимаю ее губы. Беру за ее девчачий пони-тейл, запрокидываю голову назад.Бутсами бью по ее пижонским ботинкам, раздвигаю ей ноги как при обыске. Она мычит, и я засовываю пальцы ей в рот. Свободной рукой нащупываю ремешок, пуговицы, молнию, суетливо, в жаре расстегиваю, раздергиваю, разрываю, спускаю по колена ее кокетливые штаны с кармашками, запускаю руку ей в трусы, хозяйничаю там – Эллен пытается лягнуть меня, кусается, но я не отпускаю, настаиваю, заставляю – и еще через несколько секунд мои пальцы, в которые она до крови вцепилась зубами, трогает, обезболивая, ее язык; не ослабляя своей судорожной хватки, она облизывает меня, покоряется, и подается задом ко мне, приподнимается, раскрывается, мокнет, и слепо шарит уже у меня в паху, хочет найти застежку, шепчет что-то сердито, вжикает, просит, вскрикивает, наклоняется сама вперед и приподнимает услужливо одну ногу, и позволяет себе, чтобы я делал с ней все, что мне угодно. Очки слетают с нее, курточка сбилась, она высвободила грудь, ее глаза закрыты, Эллен лижет зеркало, в которое уткнулась лицом…
Мне зло и мне хорошо от того, что я сдернул за волосы с Олимпа ее, надменную, богиню, что я соскребаю с нее позолоту ногтями, что каждым своим вскриком она низводит себя до человека, что я опускаю ее до себя. И я бьюсь в нее, бьюсь до потери себя, до растворения, и вот оба мы уже никакие не люди, а два спаривающихся животных, и именно так нам лучше всего.
ОТРЫВОК 36 – О ЛЖИ
Кто придумал, что правду легко говорить? Вот уже ложь.
А от вранья единственная неловкость – оно требует хорошей памяти. Врать – как выстраивать карточный домик: каждую следующую карту надо класть все осторожней, глазу не спускать с ненадежной конструкции, на которую собираешься опираться. Малейшей детали из ранее нагроможденной лжи не учтешь – рухнет все. И уж есть такая особенность у вранья: одной картой дело никогда не обходится.
ОТРЫВОК 37 – ОДНОРАЗОВАЯ ЛЮБОВЬ
Зачем говорить правду девушке, если в твоих планах одноразовая любовь? Для одноразовой любви нужно использовать одноразовое имя и презервативы. Так гигиеничнее.
ОТРЫВОК 38
Дверь распахивается, Марго в своем наморднике кричит медсестру, нужно делать какие-то анализы; она еще бледней обычного. Кряжистая азиатка в халате провозит в ее кабинет допотопный агрегат с щупами и мониторами, тот дребезжит на выщербленном полу. Женщина без кисти уважительно машет культей вслед агрегату. Перехватывает мой взгляд, обращается ко мне за одобрением.
- Вот это техника! – такой акцент, будто она слова топором вытесывает.
- Высший класс.
Мой ответ ее приободряет; видно, ей хочется потрепаться.
- У нас-то дома на весь район один доктор всего был. Доктор был хороший, только лекарств у него не было. А из техники у него была серебряная трубочка. От отца досталась.
- Что? – я прислушиваюсь. – Какая еще трубочка?
- Серебряная трубочка. От дифтерии лечить.
- Что такое дифте… Как?
- Дифтерия. Когда горло пленкой зарастает, такая болезнь. И человек задыхается насмерть, – охотно объясняет безрукая. – У нас многие хворают.
- А зачем трубочка?
- Ее в горло больному вставляют. Пленку прорывают. И он через эту трубочку дышит, пока болезнь не пройдет.
Пленка серебра боится.
- Суеверие какое-то. Нет такой болезни, – уверенно
говорю я.
- Как нет, если у меня брат мальчишкой от нее помер? – она цыкает зубом.
- И что же его доктор не спас своей трубочкой?
- Не смог. У него ее сборщики податей отобрали. Серебро же.
- Это где такое бывает? – интересуюсь я.
- Из России мы, – улыбается безрукая.
ОТРЫВОК 39
Мы добрались до облаков. Рая там нет.
ОТРЫВОК 40
И если небо в нашем городе еще видел хоть кто-то... То горизонт, я уверен – никто
ОТРЫВОК 41
Рождение ребенка - единственное подлинное чудо, на которое способен каждый...
Экскурсии в мир Будущего
Экскурсии в мир Будущего: Панамерика
Века экономической интеграции повлекли за собой политическое сращивание: Соединенные Штаты Америки слились с Канадой в первой половине двадцать первого века, и меньше чем через шестьдесят поглотили Мексику. Водораздел сегодня проходит по Панамскому каналу: к югу от него начинаются бесконечные стоэтажные трущобы, к югу – Эльдорадо западного полушария.
Население Панамерики – сто пятьдесят миллиардов человек, и эта великая держава – одна из Большой Тройки, фактически управляющей миром. Раскинувшаяся на целый континент, Панамерика не испытывает такой острой потребности в земле, как Европа, однако передовые технологии строительства за последние несколько веков изменили ее облик. Крупнейшее здание Земли – Bicostal Palace – раскинулось от Калифорнии до Флориды, и то, что некогда было Лос-Анжелесом и Майами, теперь просто внутренние помещения этого композитного титана.
Панамерика – президентская республика, вобравшая в себя лучшее из систем управления государств, которые в нее вошли.
Однако, несмотря на обширные территории, американцы столкнулись с теми же проблемами, что и жители перенаселенной Европы. Нехватка воды, пищи, энергии для бессмертного и бесконечно растущего населения. Однако в ПанАме к решению этого вопроса подошли иначе, не отступая от духа свободы выбора и предпринимательства, который некогда породил эту страну.
Здесь нет такого, чего нельзя было бы продать или купить.
Экскурсии в мир БУДУЩЕГО: Европа
«Новая Утопия», «Заповедник счастья», «Олимп»… Так называют Европу, этот грандиозный гигаполис, простирающийся от Лиссабона до Варшавы и от Афин до Осло. Сто двадцать миллиардов человек, которые живут тут, могут с гордостью заявлять о том, что они являются гражданами самого совершенного государства, которое когда-либо существовало.
Берущая начало в Европейском Союзе в далеком двадцатом веке, Европа не раз подвергалась испытаниям. Экономические кризисы, территориальные конфликты, Революции обреченных, войны за Право на бессмертие… Европа выдержала все. Спаянные вместе веками мирной жизни и взаимозависимости, бывшие Чехия и Франция, Великобритания и Испания – как и прочие страны – давно уже растворились в едином организме Европы.
