На том и подписали круговое поручительство друг за друга (кир Наор, склонившись к плечу своего саврского родственника, тихо спросил: «Ты хотя бы прочитал, под чем подписываешься?» – на что тот досадливо дернул головой), немного пошептались и по очереди разошлись.
Начало было положено.
Когда прощались с Волком, отправляясь каждый в свою сторону, Волк спросил Дина:
– Почему же вы не читали ваших лекций о правильном совершении переворота и причинах Солдатской войны?
Дин ответил:
– Я и так для всех вас выскочка. Сиятельные киры стали бы спорить со мной из-за мелочей, в то время как принципиальных различий во мнениях у нас нет. Во всем, что касается ритуалов и церемоний, я с ними согласен. Нам незачем лишние сложности.
Инай это подслушал.
Перед государевыми покоями Дин крепко сжал кулаки и несколько раз глубоко вдохнул, чтоб нервная дрожь его отпустила. Он отдал жетончик, назвал пароль и был препровожден в длинный коридор, где через каждые пять-шесть шагов стояла охрана.
Государь встретил Дина в одной из внутренних комнат. Одет он оказался несколько необычно. На государе был темно-серый суконный кафтан с высоким, до подбородка, воротником, немного потертый на локтях и с испачканными чернилами краями рукавов; а также черная бархатная шапочка с модной прядкой из конского волоса, и мягкие войлочные сапожки. Справедливой маски нигде поблизости Дин не увидел.
Советник совершил церемониальный поклон и замер в ожидании. Государь задумчиво посмотрел на его почтительно согнутую спину и поинтересовался:
– Давно ты был в городе?
– Я сегодня лично отвозил письма энленскому консулу, мой государь.
– Я не об этом. Я о совсем простой прогулке. Составишь мне компанию, Дин? Только ты и я. По пути я тебе кое-что расскажу.
Дин понял, о чем речь, и очень испугался. Если государь уже знает о заговоре, завтра утром Дина найдут в сточной канаве – вот что имеется в виду. Дин все же подозревал, что эргр Инай – предатель.
– Мне нужно переодеться, – стараясь не выдавать страха, проговорил он.
Государь усмехнулся. Меры Дина запоздали, и он, должно быть, сильно изменился в лице. Аджаннар видел его насквозь.
– Ты, похоже, отвык от прогулок запросто. Если хочешь, возьмем с собой еще кого-нибудь.
Дин наконец заставил себя распрямить плечи и открыто взглянуть на императора.
– Как вам будет угодно, государь, – сказал он. – Я готов сопровождать вас, куда пожелаете.
У Дина еще оставалась надежда, что государь собирается в город в поисках развлечений, которые в интересах приличий не могли быть допущены на территориях императорских резиденций.
– Вот и славно, – сказал государь. – Одежда в соседней комнате. Выбери себе что-нибудь не слишком броское, и пойдем.
По поручению капитана «Звезды Морей» молодой помощник штурмана Танай учил Нэля правилам обращения с людьми и жизни вообще: как пользоваться календарем, как сосчитать свой возраст по месяцам Красной луны, как разменять монету, как торговаться на базаре, чтоб не обманули, где в Столице раздобыть хорошие книги, как выбрать вкусный хлеб, как правильно составить жалобу в префектуру, чем кормить почтовых голубей и всякому другому. Уроки проводились за умеренную плату, с которой капитан снимал себе процент, а что касается Таная, то он болтал бы и даром – и все равно о чем. Ему это было только в удовольствие.
Нэль потом пересказывал все услышанное от Таная своим, но чем меньше дней оставалось до прибытия «Звезды Морей» в Столицу, тем он ходил к Танаю неохотнее.
Дело было в том, что Танай любил не только рассказывать известное. Танай оказался любопытен до нового.
– В одном ларе шестнадцать медяков, – говорил он, – медяк соответствует мерке хлеба, мерка хлеба весит один сур. А вот, к примеру, ты, Нэль, мальчик или девочка?
Нэль смотрел на Таная серьезно:
– Это зачем тебе, Танай?
– Если интересно, я расскажу, где в Столице можно поразвлечься. Только нужно знать, что именно ты хочешь, – хитро прищурившись, отвечал моряк. – Я не могу разобраться среди вас. Один и тот же человек может казаться мне день женщиной, а на другой день мужчиной. Ну, та, которая ходит с пузом, – определенно баба… – Он имел в виду Сая, который в этих сумасшедших условиях отважился завести ребенка. – А остальные кто?
Зеленые глаза Таная смотрели весело и с вызовом. Он знал, что хорош собой и, не скрываясь, этим пользовался. Нэль прозрачно улыбнулся.
Быть откровенным в таком щекотливом вопросе, как непохожесть таю на других людей, Фай не велел.
– Вы живете по-своему, мы – по-своему, – сказал Нэль. – Среди нас не принято различий.
Танай поставил локти на бочку, заменявшую ему письменный стол, подпер щеку рукой и призадумался.
– Какой же в этом смысл? Это довольно глупо с вашей стороны, – рассудил он.
– Почему? – удивился Нэль.
– Ну, а если бы я хотел подкатить к тебе, чтобы нам вместе провести вечер? Довольно обидно будет, если ты окажешься парнем. Ведь мне-то нравятся девушки.
Нэль покачал головой:
– По-моему, мы и так проводим вместе много времени. Если ты днем задаешь мне лишние вопросы, что же будет вечером?
В дерзких глазах Таная блеснул бесовский огонек.
– А ты приди сюда, когда стемнеет, – узнаешь.
– Танай, ты говорил о мерке хлеба весом в один сур, – напомнил Нэль.
– Да-да. Так, деньги произошли из сбора хлебного налога, и до сих пор кое-где рассчитываются хлебом, а не деньгами. Если поехать на Белый Север за Ренн и Кадм, к Борею… А может быть, Нэль, ты все-таки придешь? Я буду ждать…
У них была крошечная каютка; все, что в ней помещалось, – постель, в которой они спали втроем: Фай, Нэль и Маленький Ли. Поспешив покинуть Таная, Нэль убежал туда, захлопнул дверь и повалился на матрас.
Фай с Маленьким Ли где-то пропадали. Каютка освещалась половиной иллюминатора, вторая часть которого приходилась на отделенную временной переборкой кладовку. Нэль полежал немного без движения, слушая, как плюхает где-то вода – то ли за бортом, то ли в трюме. Потом со вздохом встал на колени, дотянулся до иллюминатора и отцепил защелку, впустив в нагретую солнцем душную каютку свежий морской ветер. Разговоры Таная все время были у него на уме. И разговоры Фая о том, что «ты полюбишь любого, с кем переспишь», тоже.
Когда остаешься один, поневоле начинаешь задумываться о своей судьбе и своей жизни. А Фаю легко говорить, думал Нэль. У него есть Маленький Ли, с которым они спят в обнимку, ссорятся, мирятся, занимаются любовью, когда думают, что Нэль их не видит и не слышит, и все у них как обычно, то есть хорошо. А что есть у Нэля? Семейная клятва далекого, как мир Тай, человека?.. Ведь Лал даже ревновать не умеет. Что ему какой-то Нэль. Вытер об него ноги и пошел дальше.
