тут. Тина была изумительна в обтягивающих штанишках, в белоснежной рубашке. Мужская одежда лишь добавляла девушке обаятельности и красоты. Вместо того, чтобы сказать какой—нибудь комплимент, похвалить наряд, парень лишь выдавил из себя:
— Как ты здесь очутилась?
— Ногами, — совершенно серьезно ответила девушка. — Вот так вот — топ—топ—топ... — Потом прыснула: — Я сегодня к тебе раза три приходила, а ты где—то бегал. А подождать мне моя наставница не разрешила. Мол — неприлично. Ну, потом я братика твоего увидела, записку ему передала. Попросила, чтобы он мне мужскую одежду принес.
— А он? — зачем—то задал глупый вопрос Данут.
— А что он? Я ему десять векшей пообещала, если принесет. Он мне свою лучшую одежду принес. И векши не взял...
— А стража твоя? Ну, не твоя, — поправился юноша, — а господина Альц—Ром—Гейма?
— И что стража? Ну, кто мальчишку остановит, если он говорит, что его к юной госпоже прислали? Ко мне каждый день да через день посыльные приходят — такие же сопляки, как твой брат. Наставница даже смотреть не стала, что принесли. Решила — платье какое—нибудь. А я в мальчика переоделась и вышла. Охрана решила, наверное, что это мальчик—посыльный пошел. А когда еще один мальчик вышел, решила, что померещилось...
— Ты — чудо, — пробормотал Данут, прижимая к себе девушку.
— Зато ты полный дурак, — вздохнула Тина. — Ну, скажи, зачем тебе надо плыть в этот дурацкий Хандварк, да еще и в эти горы дурацкие лезть, масло это дурацкое тащить? Ты разве не понимаешь, что это очень опасно? А ты меня спросил? Хочу я, чтобы ты в горы лез, или в болоте тонул? Да плевать мне на векши, если с тобой что—нибудь случится! Ты, почему мне ничего не сказал?
Тина даже пристукнула кулачком по его груди, но тут же поцеловала ушибленное место, погладила:
— Не больно, милый?
Данут лишь улыбался и пожимал плечами. Что тут сказать любимой девушке? Да и не надо ничего говорить, если есть губы и руки. А мужская одежда, так ладно сидевшая на Тине, оказалась брошенной в угол...
— Не хочу уходить, — вздохнула Тина. Посмотрев на скомканные простыни, с багровым пятном, с тревогой спросила: — Тебе не попадет?
Данут, не обратив внимания на слова, снова сгреб девушку в охапку. Прижался к ней, ощущая теплоту ее тела, вдыхая аромат кожи... Слегка отстранив Тину, хрипловато спросил:
— Ты выйдешь за меня замуж?
— А разве мы уже не муж и жена? — вскинула девушка на него глаза. — Я думала, вот, это вот... могут только муж и жена делать.
— Значит, мы с тобой муж и жена, — с облегчением выдохнул Данут.
— Ладно, нам пора, — выскользнула из его объятий девушка. Собирая раскиданную одежду, принялась поспешно одеваться. Вздохнула: — Батюшка, наверное, уже с собаками меня ищет...
— Подожди, — засуетился Данут. Нырнув под кровать, вытащил оттуда спрятанную шкатулку и вложил ее в руку девушке: — Вот, это тебе подарок. — Смущенно потупившись, сказал: — Положено невесте подарок делать. А после свадьбы — жене. Я тебе сразу все дарю. Маловато, но у меня больше ничего нет. Это от матери осталось.
Тина примерила оба колечка, посмотрела на медальон, взвесила его в руке:
— Тяжелый! — Рассмотрев картинку, улыбнулась. — Я его пока носить не могу.
— Почему? — встревожился парень. Он уже собрался обидеться, но Тина, угадав перемену настроения в парне, взъерошила его волосы: — Это же оберег, глупый. Видишь — здесь богиня Эно, покровительница тех, кто ждет ребенка. Муж оберег дарит, когда жена забеременеет. Пусть пока полежит, — убрала Тина медальон в шкатулку.
— Богиня Эно? — удивился Данут. — Никогда о такой не слышал.
— Ну, если не слышал, так и хорошо. Это не наша богиня. Все, я убегаю.
Поднявшись на цыпочки, Тина поцеловала своего возлюбленного и
