главе этого города у меня, волосы дыбом встают. Петя стал последней каплей. Именно за ним мы пошли в ваш бункер.
— Если честно, Мор, то я всегда считал профессора Степанова психом. Самым натуральным. Ну кому ещё придёт в голову мучить людей ради опытов? А тем более собственных детей.
— Согласен. Но, как в традициях лучших фильмов, безумные учёные гениальны. И вашему Степанову удалось добиться успеха.
Пётр Степанович смутился.
— Мор, я вас не понимаю. Совсем.
— Я должен был умереть в вашем бункере, — тихо начал я. — Не успел выбраться. И подох был с Петей на руках, если бы этот ребёнок не остановил время.
— Что? — у Петра Степановича аж челюсть отвисла.
— А если он смог остановить время, то с развитием способностей сможет и изменять его. Вы понимаете, что это значит?
— Да, — прохрипел старик.
— Вы только представьте, что сможете прожить другую жизнь. За стенами бункеров.
— Если это случится, то об этой я и не вспомню, — улыбнулся старик.
— Вы поможете мне? Спасти этот умирающий мир.
Пётр Степанович замешкался. Его взгляд заметался по комнате. И я его понимал: в такую возможность крайне сложно поверить.
— Я-то да. Но, тогда вам придётся взять Петю с собой к Степанову. Тогда он прекратит мучить других и займётся одним ребёнком.
А теперь уже я застыл. Снова отнять Петю у семьи? Да как я им это объяснять буду?
— Понимаю вас, Мор, — продолжил Пётр Степанович, видя мою нерешительность. — Но коли вы приняли такое решение, то без жертв не обойдётся. Тем более, с вашим Петей будут обращаться, как с самой великой ценностью в мире. Оказывается, Катрина не единственный ваш туз в рукаве. И по сравнению с ними я обычная шестёрка.
Я покосился на старика. Что кроется за этой фразой? Проверка?
— Шестёрка бьёт туза, — медленно проговорил я.
— А об этом знали только те, кто родился до судного дня, — Пётр Степанович посмотрел мне в глаза. — Вы очень странный для мутанта, Мор.
— Не страннее вас. Объяснитесь, что вы имели в виду, — требовательно сказал я.
— Проверял свою догадку, — улыбнулся старик. — Как вы так хорошо сохранились? Не встречал прежде такую мутацию.
Я не успел ответить, как в соседнем помещении послышался громкий звук. Будто мешок картошки на пол свалился. И сразу за ним крики боли.
Мы подскочили с табуретов и ринулись посмотреть: что же случилось.
— Господи, помилуй! — взмолился Пётр Степанович, видя эту картину.
В этом помещении чинили лестницу. Да и дыры в полу пытались заделать. Видимо, бункерские поняли, что здесь безопасно и перестали носить противогазы.
Вот один такой незадачливый ремонтник и свалился вниз. И приземлился на торчащую арматуру, что пробила его спину насквозь.
Пётр Степанович выскочил наружу и прокричал:
— Врачей сюда! Срочно!
Я наклонился над раненым. Парень глухо стонал и не шевелился. Здесь и без врачей было понятно, что он — не жилец.
Прошло не больше минуты, как прибежала парочка знакомых мне врачей. Они тоже были без привычного защитного костюма. Мужчина и женщина осмотрели раненого.
— Ему не помочь, — огласила женщина. — Мы можем лишь сделать укол, чтобы он не так болезненно умирал.
— Давайте, — с досадой в голосе разрешил Пётр Степанович.
Второй врач порылся в сумке с красным крестом и неутешительно заявил:
— Морфий закончился.
— Так сходи и принеси ещё.
— Больше нет.
— Мор, может, ваша больница поделится? — попросил Пётр Степанович.
— Да пока мы дойдём и договоримся, Костя умрёт, — печально сказала женщина. — У него минут десять от силы.
Я присел на корточки и посмотрел в открытые глаза умирающего. Они заплыли кровью.
— По…мо…ги, — еле слышно прохрипел парень. — У…убей.
— Пётр Степанович, вы позволите? — спросил я у старика, ведь это был его человек.
— Да, Мор. Так будет лучше, — печально согласился он.
Тогда я взял умирающего за руку. А вторую ладонь положил на лоб. Чтобы всё закончилось как можно быстрее.
— Он не будет страдать, — пообещал я, хотя не знал об уровни боли, что испытывали люди, которых я убил таким способом.
Судя по их лицам, умирать от ножа или пули куда больнее.
Парень со стоном выдохнул и закрыл глаза. Его лоб и рука начали чернеть.
Я специально начал с головы, чтобы первым делом убить мозг. Тогда больше не будет ни боли, ни страданий. А за руку взял чисто, чтобы поддержать умирающего парня. И пусть он почувствовал это всего на миг.
И у меня получилось. Голова умирающего почернела секунд за семь. И больше он не дышал.
— Как такое возможно? — спросил стоящий позади меня мужчина-врач.
— Сам не знаю, — ответил, убрал руки от покойного и встал. — Похороните его в земле, как подобает.
— Сделаем. Благо теперь у нас есть такая возможность, — отозвался Пётр Степанович.
Мы со стариком вышли на улицу, пока врачи остались снимать тело убитого с арматуры. Я не хотел на это смотреть, да и Пётр Степанович, думаю — тоже.
Мы стояли молча. Пару минут. Своим молчанием почитали память умершего.
Всегда тяжело хоронить своих. Даже если их толком не знаешь. А всё, потому что уже взял на себя ответственность за их жизни.
Внезапно из-за угла дома выбежал охранник в костюме хим. защиты, но без противогаза.
Светловолосый парень лет под тридцать перешёл на быстрый шаг, и не успев дойти до меня, выдал:
— Мор, там вас ваши ищут. Говорят срочно. Какого-то поджигателя нашли. Сказали, что на этот раз уже точно.
Я усмехнулся. «На этот раз точно». Детективы чёртовы. Ну, посмотрим, кого они там поймали.
Вышел за купол, где меня уже ждали Лавина и Лысый. И у обоих был крайне довольный вид.
— Ну что, местные следователи, какие успехи? — насмешливо спросил я.
— Это Циклоп устроил пожар, — гордо выдал Лысый. — Его даже пытать не пришлось.
Я вопросительно посмотрел на Лавину, и она это заметила.
— Ага, даже скучное расследование вышло. Я заметила на его лице следы от противогаза, и этот урод признался. В его комнате нашли украденный со склада костюм химзащиты.
— Он хотел бункерских подставить? — спросил я.
— Да. Думал, что его гениальный план никто не раскроет, — усмехнулась Лавина. — Полный идиот.
— Мор, так что? — начал Лысый. — Когда показательную казнь устраивать будем?
— Что? Какую ещё казнь?
Улыбка мгновенно спала с моего лица. Стоит ли сохранять жизнь тому, кто создал проблемы с продовольствием? Но при этом никого не убил. Хотя именно его поступок может послужить чьей-то голодной смертью, если я не разрулю вопрос в ближайшее время.
С тех пор как я стал главой Князево, моя жизнь превратилась в сплошной
