все сильнее с каждой секундой, требуя, наконец, выхода в действие! И я начинаю бежать все быстрее, обогнав даже Горыню, следующего до того в первом ряду, – а из груди уже привычно рвется крик. Крик ярости, обещающий врагу скорую смерть!
Двадцать шагов…
Десять…
Пять…
На пяти шагах я буквально подпрыгиваю, набирая дополнительное ускорение, – и в конце прыжка выстреливаю правой рукой, сжимающей древко копья обратным хватом. Стальной наконечник с силой врезается в кромку подтянутого вверх датского щита – противник все же устоял, пусть и крепко пошатнулся. Ответный укол воина из второго ряда я принимаю на собственный щит – обитый толстой кожей и неширокими стальными полосами, а также окантованный железом. Теперь разбить его будет гораздо сложнее…
Справа и слева от меня в «стену щитов» датчан врезаются копья, топоры русов – а мой мир сузился до скандинава, стоящего напротив, и еще двух воинов, держащих строй за его спиной. Вооруженный бродексом враг рванулся ко мне – но я успеваю резко уколоть сверху вниз, пытаясь найти щель в защите викинга и одновременно не давая ему приблизиться. И вновь принимаю ответный укол на дерево защиты… Но улучив момент, под копья едва ли не ныряет оттесненный мной ранее Горыня. Венд рванулся вперед, когда дан из второго ряда отдернул руку, оттягивая копье назад для очередного укола – и, приняв на щит рубящий удар секиры, он сам рубанул сверху вниз. Но рубанул хитро, зацепив щит викинга «бородой» топора, после чего резко рванул его вниз, всего на секунду открыв датчанина.
Мне этой секунды хватило.
Листовидный наконечник ударил в открытое горло противника, под кадык – и варяг, оттолкнув от себя мертвое тело, бросился на следующего воина, одновременно рубанув по древку его копья. А я уколол в третий раз, целя в бок открывшегося справа от Горыни врага – и мое копье врезалось под правую руку рослого скандинава, погрузившись в его плоть под отчаянный крик раненого.
Что-то холодно блеснуло слева – и я скорее инстинктивно, нежели осознанно, рывком вскинул щит к голове. Этого хватило, чтобы подбить вверх нацеленный мне в лицо широкий копейный наконечник – и хорошо заточенная датская сталь ударила в шлем над бровью, скользнув ото лба к виску.
В глазах вспыхнули искорки – а после все потемнело.
Прихожу в себя я, лежа на спине, среди трупов павших воинов. В первые секунды ошарашенно оглядываюсь, пытаясь просто вспомнить, что же произошло. Вспомнил – и тут же со страхом посмотрел на пояс: вдруг кто-то из следующих позади нас лучников уже успел прибрать меч и броню?! Но все, слава богу, на месте – и кольчуга, и каролингский клинок в деревянных, обтянутых кожей ножнах, и даже отлично показавший себя щит. А шлем, слетевший с головы во время падения, обнаружился всего в двух шагах правее – глубокая борозда украсила его слева, не прорубив, впрочем, защиты доброй стали. Даже копье целехонько – вот оно, торчит из тела поверженного ранее датчанина!
Встряхнувшись, я водрузил на ноющую голову шлем, после чего с трудом попытался встать, оперевшись на длинное древко вытащенного из-за пояса топора. Висок слева крепко так прострелил болью, тело чуть повело – но мне все равно удается утвердиться на ногах и вновь, уже более осознанно, оглядеться.
Собственно, «отдыхал» я, как оказывается, совсем недолго: сражающиеся русы оттеснили датчан вперед, метров на пятнадцать-двадцать, и кажется, победа явно клонится на сторону славян. По крайней мере, на земле лежит вдвое больше тел защитников Лунда… Видимо, по этой же причине сохранилось все мое добро: лучники просто не успели поравняться с моей бессознательной тушкой!
И к слову, похоже, что против нас в поле опрометчиво вышли именно бонды – свободные люди, местные землепашцы, имеющие право взять в руки оружие и сражаться, но при этом не являющиеся профессиональными дружинниками, хирдманами. По этой же причине мы, видимо, и побеждаем относительно легко.
По крайней мере, я так думал. Думал до того момента, пока десяток закованных в кольчуги датских всадников не вылетел из-за угла ближнего дома, стоящего слева от сражающихся…
Датчане атаковали столь стремительно и внезапно, что лучники просто не успели выпустить даже по одной стреле в сторону скачущих галопом… рыцарей?!
Вторая половина одиннадцатого века – эпоха зарождения скандинавского рыцарства. Впрочем, первые рыцари значительно ранее появились в Нормандии, а затем уже и в Дании. Стоит отметить, что в 1066 году Вильгельм Завоеватель в битве при Гастингсе сделал ставку именно на рыцарскую кавалерию, что говорит о ее многочисленности в составе норманнского войска. Что же касается Дании, то пока использование хорошо обученных конных воинов весьма ограничено.
Что же, ограничено, но при этом весьма эффективно… Зараза! Прозевавшие атаку лучники сейчас беспомощны: стреляя в стремительно скачущих всадников, они рискуют попасть в спины своих же бойцов. Между тем рыцари в первые же секунды схватки успевают убить нескольких вендов, заколов их сзади. Они не сшибают их, не пытаются таранить, вовсе нет – даны проносятся позади сражающихся, быстро и точно разя на скаку копьями в незащищенные спины воев. Причем следующий впереди рыцарь уже поравнялся с русами из дружины Ратибора, но тут ему преградил путь сам вождь, сжимая в руках столь любимый им двуручный бродекс! От укола копья несущегося во весь опор всадника он уклонился, скакнув влево, и ударом секиры вдогонку вышиб датчанина из седла. Тот свалился на землю без чувств, а через спину справа протянулась устрашающая широкая рубленая рана… На помощь поверженному соратнику бросился второй рыцарь, успевший потерять копья и теперь сражавшийся мечом – клинок его, к слову, уже обагрился славянской кровью. Но Ратибор успевает подрубить передние копыта скачущего прямо на него жеребца – и конь, отчаянно заржав, рухнул на землю вместе с наездником. Последний успел освободить ноги из стремян и довольно удачно выпрыгнул из седла в момент падения – но на этом удача датчанина закончилась. Подлетевший к нему рус мощнейшим ударом бродекса срубил голову рыцаря – и та буквально взмыла вверх! А ярла с ног до головы окатил фонтан крови из разрубленной шеи…
Оставшиеся всадники – уже семеро – отпрянули от славян, задние ряды которых развернулись к неожиданной опасности, ощетинившись копьями. Даны отскакали от сражающихся вендов на двадцать метров – слава богу, в стороне от меня, а то ведь и срубили бы походя! – и стали сбиваться в единый кулак. На который, впрочем, наконец-то обрушились стрелы наших лучников… Дико взвизгнули, заржали раненые животные – а трое воинов, утыканных стрелами,
