Розита раскраснелась, шаг её ускорился, я еле поспевал за ней. И расстояние до столовой сразу сократилось.
Возле входа нажатием кнопок мы заказываем кому что понравилось из здешнего не очень длинного меню, устраиваемся за дальним угловым столиком в почти пустом зале и ждём, пока блюда поспеют. Здешние жители отзавтракали уже давно.
Я вдруг соображаю, что Розита мимоходом чётко ответила на первый мой вопрос, который крутился в голове вчера на рассвете и произнести который — слава аллаху! — я не решился. «Мы с тобой полностью свободные люди», — сказала она. Значит, с Вебером у неё — ничего?.. Значит, то, что их не раз видели вместе, ни о чём не говорит?..
Уточнять это невозможно, страшно, и я спрашиваю совсем о другом:
— Ты сказала: «Как недоучившийся юрист…» Для меня это открытие! Ты училась на юридическом?
— Два года. В Гаванском университете. Потом меня соблазнили бросить факультет, уйти на эстраду. Сулили всемирную славу. Но, когда я трезво оценила свои таланты, попросилась в «Малахит», на журналистику. Я года на два старше почти всех вас. Мне сделали исключение. За красивые глаза… Только когда приехали Монтелло и другие ребята, появились курсанты постарше меня.
— Ловко ты это скрывала! Я всегда считал тебя ровесницей.
— Ты разочарован?
— Розита! Я влюблён!
— Тогда пойдём к раздаче. Видишь, там мигают зелёные огоньки? Это сигналят наши заказы.
За завтраком Розита как бы между прочим вынимает из стаканчика на столе бумажную салфетку и карандашом для подкрашивания губ лихо проводит по две гиперболы, сходящиеся вершинами в одной точке. А под ними — две другие гиперболы, вершины которых не сходятся, а словно повисают одиноко в пространстве, одна над другой. Близко, но не вместе!
— Вот тот чертёж, что представился мне прошлой ночью, — поясняет Розита. — Гиперболы наших судеб… В ту ночь они случайно сомкнулись. — Она показывает две верхние линии. — И больше такое могло не повториться. Никогда! Было бы вот так… — Она показывает нижние линии. — Всю остальную жизнь было бы вот так! — Она слегка постукивает по нижним линиям карандашом. — И никакого значения не имело бы то, что меня тянет к тебе, что тебя тянет ко мне… Ты не решился бы допекать меня своими ухаживаниями. Как это делает Вебер… Это не в твоём характере! У меня не было бы случая показать, что ты мне небезразличен. Французы точно говорят: лучше сожалеть о сделанной ошибке, чем об упущенной возможности. И я решилась!
Гиперболы её кажутся мне несколько надуманными. В конце концов, они не более, чем самооправдание. Но зачем оно? Оправдать и объяснить мы можем всё, что угодно, по любому заказу наших чувств. Мозг наш — послушный их раб. А вот вызвать сами чувства по заказу мы не можем. Но если они есть, — зачем оправдываться?
— А что, Вебер сильно допекает тебя? — вроде бы лениво интересуюсь я и, не поднимая глаз, слегка подсаливаю любимые свои макароны по-флотски.
Наконец-то выговорился этот проклятый первый вопрос! Сейчас вроде в нём не должно быть ничего острого и оскорбительного.
— Как бы тебе объяснить… — Розита задумчиво двигает вилкой по тарелке половинку бифштекса. — С тобой всё просто, легко и естественно. Что ни сделаю — всё нормально. Никакой напряжённости! А с ним каждая мелочь — как под микроскопом. Будто он меня детально изучает. Но меня не надо изучать! Я не инопланетянка! Допускаю, он гениальный архитектор. Определяет архитектурный облик целой планеты! Однако связывать с ним судьбу страшно. А ты свой парень. Столько я о тебе знаю!.. И так давно!.. И про Таню твою всё знаю!
— И это Женька разболтал? Больше говорить не о чем?
— А что тут такого? У всех в школе бывает… Думаешь, меня миновало?
Ладно, хоть этого я не видел. Хватит и «Малахита», где за ней гуртом ходили…
Неужто я начинаю ревновать к её прошлому?
Я кладу руку на её тонкие музыкальные пальцы и слегка сжимаю их. Она кладёт вторую руку поверх моей и отвечает таким же лёгким и нежным пожатием. Мы быстренько доедаем завтрак и бежим обратно в гостиницу. Надо многое успеть… В том числе закончить работу над интервью, по которому вчера вечером у Розиты возникли вовсе не глупые вопросы. В конце концов, её работа становится и моей тоже…
Вчерашнее обещание — задать все мои вопросы и самой на них ответить — Розита уже выполнила. Теперь моя очередь отвечать на её вопросы!
— Ты всё рассказал, как было. Не больше! — Розита улыбается. — Факты — и никаких комментариев, прогнозов, планов! Голый отчёт! Теперь давай делать интервью. Это другой жанр. Представляешь ты себе, как пойдут события дальше? Как ты будешь действовать? Чем тебе можно помочь?
— Смутно, Розита… Некогда было об этом думать.
— Ну, хотя бы смутно. Включить запись?
— Попробуй… Допускаю, что урумту теперь потопают за женщинами в племя ту-пу. В переводе — пещерные крысы… Живёт оно западнее купов. В пещерах речных обрывов. Похоже, маленькое безобидное племя. Можно организовать его защиту. Потом урумту останется идти только на племя айкупов. Для этого надо форсировать реку. Тут тоже можно организовать защиту. Далее — опять купы. По кругу…
— И долго они станут кружиться?
— Пока не выдохнутся. В конце концов, ни одна война не кончалась так, как планировали её организаторы. Так всегда было на Земле. Так будет и здесь.
— А потом? Когда выдохнутся…
— В принципе им надо менять образ жизни. Тогда проблема станет разрешимой. Для парных семей можно строить тёплые дома. Для промискуитета дома в нашем понимании не годятся. А построить для них дворец со всеми удобствами нам пока не под силу.
— И сколько лет понадобится на перемену образа жизни?
— В естественной истории — столетия. Но тут ведь история получится не совсем естественная.
— Как им всё это объяснить?
— Пока не знаю. Их пещеры надо навещать в космических скафандрах. А из этих скафандров общедоступную беседу не проведёшь. Симпатию у слушателей не вызовешь.
— Ты не допускаешь, что за время социальных преобразований урумту начнут вымирать?
— Судя по всему, чистокровные урумту давно уже вымерли. Нынешний состав кажется мне чем-то вроде генетического котла из четырёх, как минимум, племён. Сохраняется это племенное образование искусственно — за счёт сексуальных рабынь. Путём постоянного притока свежей крови. Оно паразитирует на соседних племенах. Если урумту перестанут угонять чужих женщин, — племя их, понятно, быстро сократится. Но зато быстрее размножатся окрестные племена. Срок жизни женщин в родной ауре будет больше, чем в пещерах, наполненных радоном. И детей больше нарожают. И более здоровых. Я стараюсь мыслить масштабами не одного племени, а хотя бы группы племён. Племени-паразиту может стать хуже. Остальным племенам — лучше. Насилия над людьми будет меньше. Попытайся представить себе трагедию женщин, которых, как скот, угоняют в эти пещеры!.. Ведь выхода оттуда для них нет!
