Спас Косой. Мимо шел, решил, наверное, пару эс-граммов стрельнуть, ключи от базы у Косого были. Заглянул к другу — и офонарел. Ну, Косой в тот раз доказал, что не совсем говно: отвязал, к врачу отволок, даже дури отсыпал. А барон тот не вернулся. Он на воздухе прочухался, осознал, значит, что творит, и в реку кинулся. И не выплыл.
Это уже потом рассказали, мол, прикинь, Милашка, как у людей ум за разум заходит: реальный был мужик, детей куча, баб! А пошел — и с моста кинулся. И ведь куча народу видела (компания в «Тоску» шла). Стоял, на реку смотрел… Буль! И нет его. В реку иногда такое заплывает, что уже и не вынырнешь.
Надо быть настороже. Если хозяин этой норы никогда с мальчиками ничего не делал, лучше не рисковать. Да и вообще. Вот где мозги были? Ну его, эту машинку… Милашка погладил хромированный руль. Красивая. Изящная. Сесть бы на нее… Что-то было связано с этой машинкой и со шмотьем. Милашка напрягся, пытаясь вспомнить. Неприятности? Нет. Удивление? Да, удивление. Охранник у входа рассказывал про «лунарскую штучку», на которой он, Милашка, ездил. И клиент один рассказывал, что видел его с девицей. И сам он, вот балда, видел же двойника!
Влип! Вляпался!
Милашка забегал по бункеру с удвоенной силой. Значит, это вещи его двойника. И машинка. А сам-то двойник где? То-то и оно! Сгинул! Его барон уже прикончил, теперь прикончит Милашку. Это маньяк. Псих. Урод!
Надо выбираться, надо убегать отсюда, а на Леона этого Мэтту нажаловаться. Милашка проверил дверь — заперта. Нашел вторую — тоже заперта. Запас воды, еды имеется. Тюрьма. Все, пропал.
Милашка попробовал завести машинку, чтобы выбить ею дверь — лучше входную, но можно и вторую, ведущую, как он подозревал, дальше в московские подземелья. Но то ли в машинке не было топлива, то ли она управлялась иначе — ничего не получилось. И все же Милашка не прекращал пытаться, работа отвлекала, отгоняла призрак доброго барона, красного, потного, со стоящим хером.
Бесполезно. Милашка заставил себя поесть. Выпил воды. Он надеялся, что сумеет заболтать Леона, когда тот придет. А потом — оглушить, убежать? Он будет готов, он не даст убить себя так просто. Пусть он жил в грязи, но никому не позволит отнять у себя право на чистую смерть!
В дверь ударили. Милашка схватил бутылку с водой и отбил донышко о край стола. Он умел драться. Плохо, но отчаянно. И сейчас был опасен. За дверью завозились, донеслись голоса. От страха живот скрутило судорогой. Что это? Кто это? Понятное дело, не барон — у него ключи. Блеснула надежда: а вдруг помогут? Что-то зажужжало, на двери появилась розовая полоса, похожая на рубец. Удлиняясь, полоса заискрила.
Милашку парализовало. Бежать? Некуда. Прятаться? Да, пока не поздно. Он заметался по комнате, попытался забиться под кровать — не влез, поднял тряпку, которой была укрыта чудо-машина и, замотавшись, лег за книгами.
Лязгнул металл — в помещение вошли. Кровь гулко пульсировала в висках, но сквозь ритмичные удары донеслось:
— Он должен быть здесь. Проверьте каждую щель.
О ком это? О бароне или… Ткань потянули. Милашка вжался в пол, зажмурился.
— Опачки! Да вот же он!
Над Милашкой нависали лунарские солдаты. Трое. В защитных костюмах, в шлемах, вооруженные.
— Этот? — спросил один из лунарей.
— Этот. Приметы совпадают, фото совпадает. И машина его.
— Пойдешь с нами. Как тебя зовут?
— Нет! — Милашка отступил к стене. — Вы спутали! Вам не я нужен! Это — не мои вещи, меня заставили, меня убить хотели, отпустите меня! Добрые господа, я местный! Я на Гоголевском живу!
— Заткнись. Иди с нами. — Один из лунарей отцепил от пояса наручники и шагнул к Милашке.
Он отчаянно заверещал:
— Не я! Вам нужен не я!
Лунарь не стал его бить. Люди никогда не бьют быдло, не пачкают руки. Он просто повернул Милашку спиной к себе, защелкнул наручники на запястьях и вывел из бункера.
Солнечный свет ослепил Милашку. Слезы катились градом, но он ничего не мог с собой поделать. У дома ждал БТР лунарей, сторожило его еще четверо — все в брониках и шлемах, с автоматами. «Зато увижу Лунарню, — подумал Милашка, — там разберутся, отпустят меня. Или вообще вид на жительство дадут». Он успокаивал сам себя, пока его заводили внутрь, пока везли — двое лунарей остались в бункере.
Его выгрузили среди небоскребов. Милашка задрал голову, рот разинул, но долго ему любоваться не дали, поволокли ярко освещенными коридорами, завели в крохотную комнатку с кнопками на стене, дверцы комнатки закрылись, пол и стены задрожали, донесся гул. Милашка от страха присел и заскулил.
— Не бойся, это лифт. Мы поднимаемся вверх. Просто кабина для подъема, — снизошел сопровождающий. И обратился ко второму. — Дикий он. Совсем как быдло.
— Ничего, там разберутся.
— Понятно, что разберутся… Все равно странно. Такая техническая оснащенность — и лифта испугался.
— Может, у них лифты другие?
Милашка не решился отстаивать свою точку зрения, не стал возражать. «Там разберутся» — и хорошо.
«Там» оказалось светлым кабинетом, а уж вид из окна… У Милашки сразу закружилась голова, ноги подкосились. За столом сидел лунарь с оттопыренными мясистыми ушами. Отражая свет лампы, пуговицы на его синем костюме пускали лучики. Перед лунарем стоял прозрачный сосуд с водой, приборы непонятного назначения.
— Присаживайся. — Лунарь отодвинул в сторону стопку бумаг.
Сопровождающие остались у дверей, и Милашка понял, что обращаются к нему. Сняли наручники — затекшие руки повисли плетьми. Милашка, отводя взгляд от окна, засеменил к столу, устроился в мягком кресле. Вот это — жизнь! Чистая, прекрасная жизнь! Лунарь отхлебнул чай из тонкой, изящной чашки. Напиток благоухал, лунарь благоухал, кресло скрипело под его задницей.
— Тебе удобно? Извини за доставленные неудобства. Не бойся, мы не враги. Конечно, в нижнем городе, среди быдла, тебе пришлось нелегко. Но теперь-то ты у друзей! Мы окажем тебе любую помощь, доктор тебя обязательно осмотрит. Ты голоден? Хочешь отдохнуть, принять ванну?
И Милашка решил притворяться до конца. Его двойник что-то нес про другой мир, но бедолагу пришил Леон. Пусть после смерти послужит благому делу!
— Да, было бы неплохо, — мяукнул Милашка.
— Но сначала расскажи о себе. Хотя бы в двух словах. Чаю?
Солдат поставил перед Милашкой чашку. Руки слушались плохо, Милашка ладонями обхватил ее, поднес к лицу, вдохнул аромат и прикрыл глаза…
— Как тебя зовут? Откуда ты?
Что там говорил этот блаженный?
— Меня зовут Вадим Вечорин, я родился в Москве, но в другой Москве, чистой…
