С обратной стороны строения затявкал автомат Альфонсо, и в ответ ему немедленно раздалось жесткое стаккато «М16». Вторая бутылка ушла налево, я сразу перекатился в сторону, выхватывая оба ствола. Мигель послушно развернул гаубицу. Слишком медленно! Остолопу не пришло в голову подвинуться или хотя бы пригнуться. В краткий миг разрыва темноты на сетчатке отпечаталась его зверская заросшая рожа, разлетающиеся веером гильзы и дырки на сгибе локтя, из которых толчками плевала кровь. В кого-то он, несомненно, попал: за углом вопили.
— Пенчо, быстро! — прошептал я.
Старик прошмыгнул мимо, клетка с Анитой висела у него за спиной, в рюкзаке. Инну он тянул за руку; та дергалась, как испорченная марионетка, но бежала. Замыкающим, в клубах порохового дыма, из двери вылетел Хосе. Я успел подумать, что Инна наверняка не вспомнила о шприцах. Стрельба затихла, зато бешено разорались козы, принялись буквально кидаться на стенки клеток.
— Альфонсо?
— Убит, — Хосе привинчивал к «береттам» глушители. — Они ждали за порогом. Одного он снял, одного я ранил.
Мигель стонал и скрипел зубами.
— Идти сможешь? — Я почувствовал его кивок в темноте. — Двигай первым, без тебя они не спустятся. Отдай мне пулемет!
Какое-то время он поколебался, но я уже стаскивал с него ремень и подсумок с лентой. Взамен пихнул в ладонь револьвер.
— Уходите! Хосе, подсади меня! Держи дверь и правый угол!
Если кто-нибудь из тех ребят уже на крыше, мои похождения могут быстро закончиться. Издалека донесся рокочущий звук, который я меньше всего хотел бы услышать. Вертолеты, сразу два…
— Эй! — крикнул я, залегая на плоской крыше. — Девчонка у меня, попробуете нас взять — ей конец!
Затем я свесился и нарисовал Хосе картину дальнейшего нашего поведения. По крайней мере он не спорил. На заднем дворе не было заметно никакого движения. Лишь бы наши не наделали шума, спускаясь…
Я обжег руку о раскаленный раструб, ухитрился разбить подбородок и в двух местах порвал штаны. Шум винтов нарастал. Пусть, теперь это даже неплохо. Раз, два, три! Хосе внизу перебрался через стену, домчал до угла и вызвал огонь на себя. Они ответили. Прекрасно! Мой выход.
Раз, два, три! Проклятая лента, ненавижу я эти станковые игрушки… В два шага перелетел крышу, свесился вниз и повел стволом туда и обратно (о-па, еще один готов!). И сразу назад, перекатами, и вниз, во двор. Черепица разлеталась шрапнелью за мной по пятам. Стало быть, кто-то из них на сарайчике. Вот пусть там и сидит. Грохот винтов совсем близко, сейчас вынырнут. Я уже видел собственные руки, различал отдельные кактусы за оградой. Солнце готовилось уцепиться первым лучом за дальнюю горную гряду. Вернулся в комнату, схватил со столика инсулин, иглы, рассовал за пазухой. Раз, два, три! Передал Хосе пулемет, тот высунулся в окно, поливая короткими очередями крышу сарая. А сам я выдохнул и выпал из окна спиной назад, разводя руки с пистолетами и не глядя паля в обе стороны. Слева никого, справа перебил мерзавцу колени. Бегом назад. Бац! Рама разлетелась в хлам, по щеке потекло. Хорошо, что успел глаза закрыть: стал, как Буратино недоделанный, — харя в торчащих щепках. Некогда, после разберемся.
— Прикрой! — Я разогнался в коридоре, ласточкой спланировал под колеса ближайшего джипа.
В полуметре над головой Хосе накрывал двор сплошной полосой огня. Так и есть, резина распорота, волосы неудачливого Луиса плавали в растекающейся масляной луже. Вытащил из его горла ножик. Хороший баланс, но я таких не встречал. Тот архаровец, которому я попал в ноги, опираясь на винтовку, отползал бочком в сторону ворот. Очевидно, их транспорт стоял ниже по склону, за поворотом. Хосе не мог видеть раненого, мешала вторая машина. Я успокоил дыхание, положил «Игл» на сгиб локтя и навсегда избавил пацана от страданий.
Так! Один мертвый лежал ничком, обнимая ноги убитого Луиса, еще один — навзничь, с пробитым черепом. Хосе отвечали с двух точек: сверху, с крыши амбара, и откуда-то из-за забора. Того кадра, который сидел за забором, в свою очередь, не видел я, но меня больше интересовал тимуровец на крыше. Скоро станет совсем светло, и он со своей позиции сможет заметить, куда мы ушли. Только бы патроны в ленте не кончились…
Раз, два, три! Нырнул под крыльцо, протиснулся с другой стороны, запалил последнюю бутылку, в которую успел-таки напихать гвоздей, швырнул на крышу. Сам обогнул здание сарая, почти не скрываясь. Если тут еще один живой, мне каюк. Не успел созданный мной шедевр прикладной химии сдетонировать, как я уже лез по стене. Тот, наверху, завопил от боли, кинулся навстречу, но едва лишь винтовка описала полукруг в мою сторону, как я упал назад, проделав снайперу дополнительное отверстие в переносице.
— Уходим!
То, что Пенчо остроумно назвал тропинкой, могло бы послужить неплохим полигоном для начинающих альпинистов. Я катился вниз, еле успевая переставлять ноги, скорее угадывая, чем различая следы деятельности каменотесов. Во народ, живут тут веками, а не могут путевую лестницу продолбить! Прямо как у нас…
Внизу отдышались, Хосе первым сиганул в кусты. По всем моим расчетам, авангард должен был от нас значительно оторваться, но мы настигли их буквально через километр. Здесь опушка кончалась. Над нами сплошной угрюмой стеной нависал лес. Под здоровенной сосной Инна оторвала рукав от рубахи Мигеля и пыталась перевязать ему свежую рану на бедре. Краснокожий вздрагивал, опрокинувшись затылком в траву. Сгорбленный Пенчо стоял подле, опираясь на дерево. Одного взгляда на раненого мне хватило. Мы с Хосе переглянулись. Он тоже всё понял.
— Не так! — сказал я, становясь на колени. — Это артерия, надо выше накладывать… Как же он дошел? Ты сможешь навалиться на него, вот так держать и прямо сюда пальцем? Не бойся, сгибаем ему ногу в колене, до упора. Сядь сверху! Есть еще тряпки? Хосе, помоги, вытащи у него ремень! Нет, сперва под низ что-нибудь мягкое. Вот так, затягиваем вместе… Сучок дай, вон валяется, скорее, пережать…
Сверху нас прикрывали кроны деревьев. Из-за горы показался первый хищник — старичок «Хью», в задних дверцах съемные пилоны с гранатометами. Закружил над обрывом, над покинутым домом, как жирная муха над свежей коровьей лепешкой. Хреново, в него может человек двадцать при желании набиться. Я, наконец, увидел машину, на которой прикатили наемники. Она стояла, накренившись, в нижней точке серпантина, ведущего к ферме. Это не спецназ. Допустим, это америкосы, но не спецназ. Левое наемное мясо. Инка беззвучно рыдала, уставясь на свои руки, по локоть мокрые от крови, но послушно делала, как я велел. Общими усилиями кровь удалось остановить. Я заглянул индейцу в зрачки — реакция нулевая. Пульс еле прощупывался, цветом лица Мигель походил на лист ксероксной бумаги.
