18.10.2026 г. Башкирия. 4 километра к востоку от пос. Исмаилово
Перед Волоховым стоял практически неразрешимый вопрос что бросить – БМП или БМПТ? Причем когда первый раз он задумался об этом, солярки на обе машины оставалось на сто восемьдесят километров их черепашьего хода. Теперь по тридцатке на борт или по пятьдесят пять и семьдесят (в зависимости от того, что он выберет) на одну машину. Понятно, что все четырнадцать рыл в бээмпэшку не запрессуешь – значит, кто-то будет трястись на броне, а по огневой мощи боевая машина пехоты в разы уступает боевой машине поддержки танков. Вопрос стоял ребром: или бросать агрегат, производящий три с половиной тысячи выстрелов в минуту из всего своего оружия, или подставлять девятерых бойцов на броне под пули вместо четырех. На что натянуть одеяльце? На голову или на ноги? Поиск ответа уже обошелся ему в два с половиной часа драгоценного времени и почти пачку уже ставших дефицитными сигарет. Был еще вариант буксировки БМП, но таким образом идти им пешком уже через двадцать километров. Примерно в семидесяти километрах в Гулюково, на магистральном трубопроводе Нефтекамск – Набережные Челны, могла еще сохраниться нефтебаза.
– Может, не все еще слили местные мазурики, – Волохов потушил окурок и спрятал карту в сапог. Татарстан вообще богат на нефтебазы, НПЗ, нефте– и продуктопроводы.
Гулюково, до которого они дотянули на БМП на честном слове, встретило их, отвыкших за недели пути от людской суеты, гомоном десятков торговцев чем угодно. Но основным товаром здесь, конечно, был бензин, дизтопливо, ГСМ и нефть.
Волохов мысленно похвалил себя за то, что все-таки решился взять несколько ящиков «семеры» и «кургановских» 12,7.
Рассчитавшись с продавцами и проследив за качеством наполнявшей их баки солярки, он подошел к толкучке, послушать местные слухи и сплетни. Потолкавшись с полчаса и не услышав ничего интересного, он уже направлялся к БМП, когда словно из-под земли выскочил коренастый мужичок разухабистого вида.
– Командир, у меня тут, эта… дельце к тебе есть, – ласковым голосом пролепетал он, крепко вцепившись Волохову в рукав. – За сколь поработать согласишься? Тут недалече и часика на два-три.
– Извини, брат. Некогда НАМ, – с нажимом на последнее слово ответил майор, кивнув на бээмпэшку.
– Ну, тогда продай пяток своих вояк – все равно перекомплект у тебя, – не отставал мужичок.
– Чего? – брови у Волохова поползли вверх.
– Продай, говорю пяток, хорошо заплачу.
– Нет, – отрезал майор и широким шагом, оставляя семенящего крепыша позади, двинулся к своим.
Там его уже ждали Мурыгин и Мамонтов с побелевшими как мел лицами.
– Товарищ майор. Здесь у этих, – Самарин махнул рукой в сторону прилепившегося к территории нефтебазы здания, являющегося, по-видимому, резиденцией местных нефтяных олигархов, – у этих… В общем, концлагерь на местном стадионе. Мурыгин говорит, что там мужиков за колючкой держат тысячи полторы, а баб, стариков и детишек сразу ко рву неподалеку и в расход. И главное – патроны берегут, суки, какой-то химией их травят. Столкнут вниз и поливают.
– Работорговля, значит, – Волохов бросил испепеляющий почище смерча взгляд в сторону резиденции. – Поехали.
Первыми, поперхнувшись свинцовыми пилюлями «Винторезов» (ВСС «Винторез» – бесшумная снайперская винтовка Сердюкова. – Авт.), кувыркнулись с самопальных вышек часовые. Потом исчезла в сизом облаке взрывов эрпэгэшных гранат толпа у КПП стадиона-концлагеря. Тут же в образовавшуюся брешь хлынула, рассыпаясь в разные стороны, людская волна. Назаренко думал о том, как бы половчее вывести со стадиона пленников. Ан нет. Те оказались и сами с усами и, несмотря на побои, холод и голод, совершили потрясающий марш-бросок Nach hause[29]. А на площади в это время сорвавшаяся с места с первыми взрывами у стадиона бээмпэшка неслась вдоль резиденции нефтяных королей. Застигнутая врасплох, разрываемая в клочья, «королевская гвардия», теряя конечности, благодаря чудовищным 12,7-миллиметровым, не успела оказать хоть какого-то подобия сопротивления. Выплюнутое из окон взрывами от залпа «АГСов», медленно оседало облако макулатуры: счетов, расписок, накарябанных рукописных контрактов. Уже после того, как взорвались, вспоротые 30-миллиметровой зажигательной очередью, нефтяные, мазутные и хрен его знает еще какие емкости, снося огненным штормом мечущихся туда-сюда работорговцев, Волохов вспомнил кадры из далекого детства, кадры штурма Белого дома. Тогда вот так же порхали листки бумаги, потревоженные залпами обалдевших от шальных денег кантемировцев. Им потом воздалось по заслугам в новогоднем Грозном – Волохов сжал кулаки, – но ведь там были не только они.
Именно тогда и были заложены первопричины ТОГО, что произошло сейчас. Пошло-поехало. Затопляли, взрывали и пилили что надо и что не надо. Народ побежал от нищей служивой действительности к сытой и красочной карусели кабаков, казино и ларьков. Еще пару-тройку лет этого шабаша, и в Североморске, Железногорске, Печоре и «далее везде» высадились бы американские морпехи «для обеспечения безопасности населения вблизи ядерных объектов» и «защиты дела демократии во всем мире». Этот бардак у нас позволил одержать верх «ястребам» в штатовской верхушке, сумевших доказать и всем вокруг и себе самим, что ограниченная ядерная война с обезоруживающим первым ударом позволит навсегда избавить мир от слабеющей России с этими непонятными русскими. «Одержали верх», ударили. И что? Их любимые USA лежат в руинах. Ведь на их гафниевые, мини-нейтронные бомбы и противобункерные бомбы глубокого проникновения мы ответили всем, что было. Они добавили, и понеслось…
Загнав БМП в ельник неподалеку от места сбора, майор расставил бойцов на НП. Через двадцать минут на одном из них, на высокой ели, Ерохин дал отмашку, и вскоре появилась группа Назаренко.
Заночевав под Биюрганом, следующие шесть дней, можно сказать, «крейсерской» скоростью двигались севернее разрушенных Челнов и «светящейся» Елабуги, через Менделеевск и, проехав какое-то время по М7, дальше, на запад, южнее Казани.
– Нет больше Казани, – один из встретившихся им в Теньках беженцев с надрывом, утираясь сальным рукавом, красочно расписал им картину разрушений.
– А мечеть какая была, а Кремль…
– Как же выжил-то, с семейством, – глядя на копошащихся в пыли детишек, недоумевал Самарин.
– До метро успели добежать. Неделю кое-как пересидели, и сюда.
– Кончай базарить, Самара, нам еще километров семь пилить. – Назаренко запрыгнул на броню, и, исчезнув за облаком пыли, бронемашина с четырнадцатью пассажирами рванула в сторону местечка с громким названием Майдан, к которому любая, даже самая слабоясновидящая, посоветовала бы им не подъезжать ближе чем на сто километров.
