слезают, пока я результатов не дам! Ты же в числе первых и стоишь, кто меня дерёт, как козу! А я не Хоттабыч, знаешь ли! Я не могу из лобка волос дернуть и убийство раскрыть, понимаешь ты это или нет?!
— Да тихо-тихо, Андрей, не заводись! — Николай примирительно поднял ладони, чуть не пролив на себя коньяк. — Ты же прекрасно знаешь, что этим расследованием периодически интересуется сам премьер. А тот без ведома начальства и пальцем шевелить не станет. А поскольку начальник у него только один… ты и сам догадываешься кто, то ты можешь представить, какое давление оказывают на меня, как на твоего куратора.
— Представляю, — покладисто согласился Сухов, — и мне очень интересно, почему это дело всучили мне, и поставили следить за ним гражданского человека, а не передали целиком «безопасникам». Но моей заднице от этих мыслей нисколько не легчает.
— Моей, к сожалению, тоже.
Мужчины, не сговариваясь, выпили и немного помолчали, пока хозяин кабинета не прервал затягивающуюся паузу.
— И все-таки, чем тебе этот Секирин может помочь? Неужели он один лучше, чем весь твой штат оперативников?
Полицейский поджал губы, будто пытался не позволить словам вырваться наружу, но все же тяжко выдохнул:
— Лучше…
— Что?! — Теперь хозяин кабинета искренне удивился. — Я не верю своим ушам! Ты признал, что кто-то лучше тебя?
— А ты вот поверь, Коля. Секирин — уникум. Я иногда думаю, что он и правда может разговорить мертвого, потому что иных объяснений придумать не могу.
— С чего это ты, Андрей, уверовал в паранормальное? Ты же всегда был скептиком. На старости лет чудес захотелось?
— Не ёрничай. Знал бы ты, какие дела он распутывал, когда я еще в уголовном розыске подполковником сидел, то и сам бы уверовал. Кстати, благодаря Секирину я и получил тогда заветную третью звездочку на погоны. Помнишь, Чертановского потрошителя в две тысячи третьем? Одиннадцать располосованных трупов, ни одной улики и массовая истерия?
— Припоминаю. Вроде это был поехавший военный разведчик, который искал внутри людей инопланетных агентов. Информационное пространство долго тогда бурлило. Так ты хочешь сказать, что это…
— Именно. Секирин вышел на маньяка через два дня. Всего два грёбанных дня, когда мы безрезультатно бились над поисками полтора года. И если бы не его вмешательство, то я так и сидел бы в замшелом РОВД, и даже тебя, Коля, не знал.
— Ты преувеличиваешь…
— Я не склонен преувеличивать, поверь! — С нажимом парировал Сухов. — И сейчас я тебе говорю, как на духу, не будет у меня Секирина, то и это дело встанет колом, потому что это уже сейчас железобетонный глухарь! Прими как факт.
— Ладно, я тебя понял. У тебя какой-то конкретный план есть?
— Да как тебе сказать… — генерал замялся, размышляя, стоит ли о таком говорить вслух, но, в итоге, все же решился. — Коли уж я умудрился так облажаться с его захватом, то, полагаю, он теперь добровольно на контакт не пойдет. Он и раньше не особо спешил… Так что выход у меня теперь только один. Я собираюсь упечь его за решетку.
— М-м-м… прости, я тебя не расслышал.
— Не паясничай, Коля, все ты расслышал! Я хочу Секирина посадить на зону.
— За что?
— Правильный вопрос не «За что?», а «Зачем», — наставительно прокомментировал генерал. — Затем, что на тюремной баланде человек становится более сговорчивым, и охотней идет на сотрудничество.
— Я тебя понял, Андрей Геннадьевич, дальше можешь не продолжать. Если ты считаешь, что это единственный выход, то я готов помочь тебе. В меру своих скромных сил и возможностей, и даже немного сверх этого.
— Спасибо, Николай, я знал, что ты поймешь меня.
И, ставя точку в этом разговоре, округлые бокалы в руках двух мужчин с легким мелодичным звоном соприкоснулись друг с другом.
Глава 7
Сегодня в коридорах ведомства было как никогда многолюдно, и каждый встречный смотрел на Андреева так, будто пытался сказать: «Я знаю, к кому ты идешь, знаю, зачем!», и капитан внутренне сжимался от этих взглядов. Но, тем не менее, продолжал шагать в нужном ему направлении.
Конечно же это все неправда. Никто из окружающих ни о чем не знает, и вряд ли даже догадывается, это просто невроз и разыгравшееся воображение. Ведь в ином случае, при появлении даже самых ничтожных подозрений, его бы давно уже начали «колоть» с особым пристрастием федеральные дознаватели. А коли этого не происходит, то и накручивать себя нечего.
Но просто сказать себе и действительно убедить себя — сильно разные вещи, так что капитан продолжал сгорать от внутреннего беспокойства и изводиться бессмысленной тревожностью, пока не дошел до кабинета с невыразительной казенной табличкой из красного пластика.
«Заместитель ОКТ полковник Демин Д.Л.» — гласили буквы противного мутно-жёлтого цвета.
Застыв перед дверью на несколько секунд, собираясь с мыслями, Андреев резко потянул ручку вниз и вошел без стука.
В кабинете обнаружился нервно вышагивающий рослый мужчина с выдающимся животом и некрасивой бородавкой, прицепившейся к кончику его мясистого носа. Повернувшись на звук открывающейся двери и завидев визитера, он раздраженно пробормотал, не тратя время на приветствие:
— Наконец-то, мать твою, Саша! Я уж думал, ты заблудился по дороге.
— Здравия желаю, товарищ полковник. — Капитан Андреев не обратил на не самую дружелюбную реплику никакого внимания. Он давно уже привык игнорировать все подобные выпады не только от Демина, но и от любых других старших по званию.
— Да-да, здравия. Роняй задницу на стул, разговор у меня серьезный к тебе.
Тревога в мозгу загремела оглушительным набатом, но капитан привычным волевым усилием задавил ее в зародыше. Самоконтроль всегда давался ему поразительно легко.
— Значит, смотри, Саша, две новости у меня есть. Одна прям охренеть какая дерьмовая, а вторая не хорошая, но многообещающая. С какой начать?
— Давайте с плохой, Дмитрий Леонидович. С дерьмовой, то бишь.
— Ну, тогда держи. — Полковник понизил голос до утробного шепота, словно опасался прослушки в собственном кабинете. — Хан, старая скотина, отказался валить Секирина. Хуже того, он завербовал его для участия в подпольных боях.
