Было такое ощущение, что физик хочет сказать что-то еще, но видимо, показалось. Коротко кивнув, Максим Альбертович пошел в сторону деканата. Да и мне болтать стало некогда – прозвенел звонок на занятия, и, бросив Димке: «До встречи в игре», я засобиралась, чтобы не пропустить лабораторную работу.
Естественно, дожидаться конца пары Димка не стал, да я и не рассчитывала. Встреча с ним меня повеселила, и это было то забавное происшествие, которое можно было рассказать Мелкой. Раз никого не было дома, то я могла задержаться у сестры подольше. Как же я по ней соскучилась!
По пути в клинику я зашла в круглосуточный магазин, купила сок и яблоки, подумав, добавила к ним шоколадку и пачку печенья, и, нагруженная гостинцами, зашла в до омерзения знакомый холл.
Строгие, отделанные в черно-белых тонах стены, персонал в белоснежных халатах, спешащие куда-то врачи… Всё это настолько надоело, что я мечтала о дне, когда смогу проходить мимо без мысли, что где-то здесь чахнет моя сестра.
Как бы я хотела забрать её домой! Но в результате аварии она получила сильный ожог ног и ходить самостоятельно не могла. Врачи прописали лечение, долгий период реабилитации, каждодневные занятия на специальных тренажерах, витамины и капельницы. Скольких усилий стоило устроить Олю сюда, скольких уговоров, чтобы врачи взялись за почти безнадежный случай! Каждый месяц я отправляла в клинику весь свой заработок, и дядя выкладывал немаленькую сумму, чтобы доплатить за остальное.
– Добрый день, Леночка! Как хорошо, что ты зашла! – окликнула меня миловидная блондинка за стойкой.
Регистратором сегодня была Катя, одна из немногих в центре, кто искренне сопереживал нашей беде. За год я успела познакомиться, по меньшей мере, с половиной персонала, но большинство только здоровалось при встрече. Катя же всегда рассказывала, как проходит лечение у Мелкой, и расспрашивала меня о собственном самочувствии.
– А Оленька сегодня смогла сама несколько шагов сделать. С костылями, но каков прогресс! – продолжила щебетать она, улыбаясь искренней, а вовсе не профессиональной улыбкой.
– Правда? – я чуть не выронила пакет с продуктами и почувствовала, как по щекам потекли слезы.
– Конечно, правда! Ну что ты расплакалась, Лена! – она протянула мне коробку с бумажными платками, и я поспешно заставила взять себя в руки и вытерла слезы
– Спа-спасибо, – слова давались с трудом, я заикалась. – Я могу её увидеть?
– Конечно, она тебя с утра ждет. Хотела позвонить, но я напомнила, что ты придешь. Ты сделай вид, что очень удивилась, когда увидишь, как она идет, хорошо?
– Мне и вид делать не надо, – я почувствовала, как за спиной выросли крылья.
Господи, мы почти год бились, и дело сдвинулось с мертвой точки! Я буквально взлетела на третий этаж и остановилась у двери с бешено колотящимся сердцем.
Мелкая сидела на кровати, облокотившись на приставленную к спинке подушку, и читала «Путешествия Гулливера». Плюшевый медведь – последний подарок родителей – лежал под боком, темно-русые волосы, лишь немногим темнее моих, были заплетены в коротенькую косичку. Руки в больничной пижаме выглядели особенно хрупкими.
– Тук-тук, можно в гости? – я несколько раз стукнула по косяку, привлекая её внимание.
– Лена, ты пришла! – радостно завопила Мелкая и торопливо отложила книжку в сторону. – Подожди, стой там, я сейчас.
Она откинула одеяло, показывая покрытые многочисленными шрамами тонкие ножки, и потянулась к костылям. Долго пыталась натянуть тапки, злилась, что никак не может попасть левой ногой – она слушалась хуже правой, но, наконец, справилась.
Выдохнув и собравшись, Оля сделала резкое движение и поднялась, опасно зашатавшись, но, когда я дернулась в её сторону, крикнула:
– Стой там!
Я послушно замерла на месте.
Казалось, мое сердце готово было выскочить из груди. Мелкая прикусила губу, и я сжала кулаки, представляя, насколько ей сложно и больно. Но я должна была в неё верить. Первый осторожный шаг она сделала, налегая на костыли всем весом. Второй. Третий. Она шла ко мне, пусть и медленно, но шла сама, впервые за долгое время без поддержки врачей. Я так устала видеть ее в инвалидной коляске!
Пакет все-таки выпал, и яблоки покатились по палате.
– Не плачь, ты же большая! – она дошла до меня и обняла, уткнувшись лицом в плечо. Мелкая и сама плакала, от осознания того, что смогла встать и пройтись.
А я только гладила её по голове и шептала:
– Оля… Моя Оля…
_________________________________
* Бомба – лист с заранее написанными ответами
***
Домой я вернулась вечером. Как сумасшедшая летела по улице, улыбаясь всем прохожим. Пожилая соседка, баба Люда, даже поинтересовалась, что такого хорошего произошло. Когда я рассказала ей о сестре, она расплакалась, а после пригласила на ужин. Отказываться я не стала – готовить что-то не было сил, да и хотелось с кем-то поговорить. К тому же соседей в доме дяди я почти не знала, надо было как-то завязывать знакомства. До окончания института всё равно никуда не получится съехать.
В квартире соседки нас встретил толстый рыжий кот, смешно повалившийся на спину и выставивший на обозрение белое пузо. Погладив замурлыкавшего питомца, баба Люда ушла на кухню, накрывать на стол, а меня отправила мыть руки.
Посмотрев в зеркало, я на всякий случай еще и умылась – от слёз тушь потекла, и, похоже, я радовала прохожих не только полубезумной улыбкой, но и черными глазами.
– Ба, ты вернулась! – знакомый голос заставил меня подпрыгнуть и подслеповато уставиться на мужчину, открывшего дверь в ванную.
– Максим Альбертович? – пролепетала я, узнав преподавателя, и на всякий случай водрузила очки на нос, чтобы убедиться, что зрение меня не подвело.
– Лена? Что ты здесь делаешь?
Не знаю, что меня удивило больше – сама встреча или панибратское обращение. Раньше Максим Альбертович обращался ко мне исключительно по фамилии, как и к остальным студентам.
– А меня Людмила Ивановна позвала на ужин, – заметила я растерянно, совершенно не зная, как поступить.
Я уже пожалела, что приняла приглашение дружелюбной соседки: одно дело кушать с одинокой старушкой, а другое – в компании преподавателя. Да мне кусок в горло
