— Больно? — спросил Толик. Ему хотелось поболтать, и надо было с чего-то начать беседу.
— А? Это, что ли? — Будда опять потрогал челюсть. — Не-а, не очень. Гена же вполсилы бил.
— Вполсилы?
— Конечно. Если бы приложил всерьез, я бы так быстро не встал. Он же кулаком и убить может, физкультурник хренов. Да ладно, моя вина тоже есть. Все время забываю, что у блатных свои представления о том, что можно говорить, а что нельзя. Суеверия — это плохо. Безымянный страх хуже названного. Страху нужно давать имена, тогда его проще пережить. Это вообще в человеческой природе — всему давать имена. А в бригаде, наоборот, считают: нельзя опасность звать, а то услышит и придет. Суеверия! Чушь!
— Не скажи… — Толик всю жизнь разделял убеждение, что опасность можно накликать неосторожно сказанным словом. — Что-то в этом есть. Не может такого быть, чтобы столько людей на пустом месте привычку заимели… А куда это Гена ушел? Переживает, что ли, из-за того, что тебе сунул?
Будда хохотнул:
— Переживает? Еще чего! Он подальше от нас ушел, чтобы с гостями связаться. Если завтра их ждем, значит, они по Зоне топают. Вот он и проверяет, как у них дела, чтобы через плечо ненароком никто не глянул, он же долго в клаву будет граблями тыкать. Не доверяет никому вот и ушел… Ха, переживает! Ну ты как скажешь!
Толик пожал плечами и взглянул на монитор ПДА. Яркая точка, сигнал прибора Торца, замерла неподалеку от них. Толик представил себе, как бригадир, присев где-нибудь под кустом, тычет толстым пальцем в крошечные клавиши, как сопит и вполголоса матерится, не попадая по буквам… Эта мысленная картинка доставила Толику удовольствие.
— Ладно, Зона с ним, с Геной, ты лучше объясни, что насчет супероружия?
— Да я пошутил. — Будда снова потрогал синяк на подбородке и сморщился. Все-таки рука у бригадира была тяжелая, даже вполсилы бил крепко.
— Так теперь всерьез расскажи! Чего там, в тетрадке-то?
— Хочешь, сам почитай.
— Не, сам не буду. Не пойму я там ни хрена. Рассказывай давай, не тяни.
— Ладно… Я, может, тоже не все понял, но, во всяком случае, суть в том, что лаборатория занималась чем-то наподобие биологического оружия. Они разрабатывали агрессивную форму жизни с альтернативной нервной системой. На страх агрессору.
— А по-человечески?
— По-человечески это значит новый тип органического существа. Без центральной нервной системы, без мозга, то есть вообще без нервов. Или, наоборот, все это существо сплошные нервы и мозг. Любые клетки его тела могут работать как нервная система, если нужно.
— А у нас?
— А у нас — только специальные клетки, которые к тому предназначены. Вот у этого существа все иначе, оно сплошное мясо, но это мясо может проводить сигналы, как наши нервы, и еще в него можно загрузить программу, которую существо станет исполнять, причем не будет тупо копировать то, чему научили. Тут все хитро придумано, оно будет обучаться и искать новые пути.
— А смысл в чем? Какую программу оно будет исполнять? — Толик представил себе ком безмозглого мяса. Дрянь какая! — Зачем такое нужно? У него ж ни мозгов, ни зубов, ни… ничего вообще! Какое же это оружие?
— Смысл в том… — Будде, похоже, нравилось, что собеседник расспрашивает, толстяк любил быть в центре внимания, но, пока в бригаде не появился Толик, его рассуждения никому не были интересны. Теперь Будда получал удовольствие. — Смысл в том, что оно может адаптировать под свои нужды все, что захватит. Не понимаешь? Ну, скажем, убило оно собаку и заполучило собачьи зубы и собачий мозг, протянуло туда свои нервные волокна и пользуется. Убило псевдогиганта — и… В общем, прикинь, на что такая штука способна!
— А! Понял!…
— Ну и что? Ну будет еще одна собака вместо убитой.
— Нет, ты не понял. Это существо может быстро расти, нужно только подкормить. Съев собаку, оно не станет собакой, да оно и есть-то собаку не станет в нашем понимании, эта дрянь пронижет собачье тело сеткой своих нервных окончаний, нарастит мышцы, улучшит органы чувств, наделит это тело способностью к регенерации и так далее. Сделает все, чтобы это тело как можно лучше служило задаче. Сечешь?
— Секу. А какая у него задача?
— Побеждать.
— Чего?
— Убивать всех, кто силен и опасен, чтобы завладеть их телами и встать на их место. — Будда задумчиво почесался. — Ну, вот ты говорил «пищевая цепочка», помнишь? Вот и это существо будет стремиться занять положение альфа-хищника, стать вершиной пищевой цепочки. Такая в нем программа. В том и смысл — подкинуть такой подарочек супостату, пусть расхлебывает… Ну да что зря говорить? Лабораторию бросили, эксперимент до конца не довели… Думаю, после второй катастрофы опыты вовсе свернули. Может, где-то и продолжают исследования, в каком-нибудь секретном бункере, что ли. Или на Янтаре, там военсталы научников охраняют. Но не здесь. Здесь после второй аварии стало слишком опасно, много непредсказуемых факторов. Сам подумай, каково здесь будет лабораторные эксперименты устраивать.
Помолчали. Толик обдумывал слова Будды. Вообще-то непривычное это дело оказалось — обдумывать слова. Прежде Толику жилось проще, он знал, как следует поступать правильному пацану, любая ситуация представлялась четкой и простой. «Дают — бери, бьют — беги», чего ж проще? Ну, конечно, есть и другие правила — стоять за своих, не прогибаться перед чужими… и так далее. На любой случай жизни — конкретные правила. Просто выполняй их, и думать не надо. А тут странный человек Будда говорит странные слова, да еще и предлагает подумать над ними. Непривычно… но Толику понравилось, что Будда объясняет не все, так что можно дотумкать окончательно самому. Вдруг его осенило… Из бункера выбрался Мистер, вытащил масленку, расстелил на бетоне старый ватник и стал разбирать винтовку. Работал дезертир не спеша, аккуратно выкладывал отсоединенные части в строгом порядке. Он все так делал — медленно и очень правильно. Толик полюбовался работой рыжего, подумал, что сам за дробовиком не ухаживает… Заняться, что ли, оружием? Нее-ет, неохота. Это всегда успеется, лучше еще посидеть на солнышке, поболтать с Буддой. Когда еще такой случай будет? И еще такая мысль классная появилась!
— Слушай, Будда, а что ты говорил насчет способности к регенерации?
— Я такое говорил? — Толстяк, покончив с объяснениями, успел впасть в свое обычное состояние полусонной задумчивости. — А, да, правда. Там было что-то насчет регенерации, но эта лаборатория ею не занималась. Они взяли готовую разработку.
— Во! — Толик гордился собственной догадливостью. — Взяли готовую! А я слыхал, у кровососов есть такое дело: если кровососа ранить, он рану быстро залечивает, а? Это же и есть регенерация?
