Тем временем события вокруг маленького германского городка стремительно развивались. Не успело очиститься небо над Груббе, как бой вступили танки. Один за другим к городку устремились хорошо знакомые советским солдатам танки «Матильды», так же как и самолеты, украшенные разноцветными кругами на броне. Дело стало принимать скверный оборот, и было совсем не ясно, смогут ли на этот раз уставшие и израненные защитники Груббе остановить противника. Напряжение среди них нарастало с каждой минутой.
– Два, пять, восемь, шестнадцать… – пересчитывали бойцы бронетехнику противника, с тревогой поглядывая в сторону «зверобоя», притаившегося в засаде. Это была единственная уцелевшая самоходка из отряда старшего лейтенанта Кафтанова, все другие машины были либо повреждены, либо подбиты. Трудно было представить, что она сможет остановить натиск во много раз превосходящего по численности врага, но это произошло. Укрывшись от посторонних глаз за кирпичной стеной амбара, самоходка уверенно гвоздила по медленно ползущим танкам противника, поражая их раз за разом.
Нет ничего приятнее в бою, чем вид поверженного противника, перед которым еще минуту назад трепетало твое сердце. В начале стрельбы «зверобоя» пехотинцы лишь переговаривались между собой настороженными междометиями, но после третьего подбитого танки раздались восторженные крики. Сначала они были единичными, но затем солдат словно прорвало, и они стали громко приветствовать самоходчиков.
– Молодцы! Ай да умницы! Как чешут, любо-дорого смотреть! Братцы, так они нас без работы оставят! – кричали солдаты после каждого удачного выстрела «зверобоя», отставляя в сторону гранаты и бутылки с зажигательной смесью. В этот раз самоходчики действительно оставили пехотинцев без работы, уничтожив тринадцать танков противника. Вслед за немецкими панцерваффе сожженные британские «Матильды» украсили пейзаж на подступах к городку Груббе.
До наступления темноты немцы еще трижды атаковали полк Петрова, и с каждым разом их было все труднее и труднее остановить. На все просьбы подполковника об оказании помощи командующий дивизией твердил только одно: «Держаться, держаться…» Только поздно вечером в распоряжение Петрова прибыла рота автоматчиков, но ее появление никак не повлияло на общее положение дел.
Во время последней атаки, под прикрытием ночных сумерек, немцам все же удалось зацепиться за западную часть городка, особенно сильно пострадавшую в результате боев. Захваченные противником руины были малопригодны для обороны, и поэтому подполковник Петров не стал предпринимать попытку отбить их. Отойдя к центру городка, русские образовали новую линию обороны. Крепость ее была незамедлительно продемонстрирована неприятелю, попытавшемуся развить успех своего наступления и захватить кирху.
Подобное завершение сражения вполне устраивало обе противоборствующие стороны. Генерал Демельхубер наконец-то смог отрапортовать фельдмаршалу Шернеру о выполнении задачи дня, то есть о захвате Груббе. Точно так же и подполковник Петров с чистой совестью доложил командующему, что его приказ выполнен, полк продержался на занимаемой позиции до наступления ночи и теперь ждет обещанного подкрепления.
Имя подполковника Петрова, полк которого уничтожил сорок два танка и самоходных орудий противника, не раз упоминалось в оперативных сводках этого дня. Последний раз его имя промелькнуло в разговоре командарма 49-й армии с командующим фронтом.
– Правда, сорок два танка уничтожено? Все верно? – переспросил командарма Рокоссовский.
– Эти сведения указаны в донесении командира дивизии Горчакова, со ссылкой на рапорт комполка, товарищ маршал. В полк подполковника Петрова ездил начальник оперативного отдела штаба армии полковник Овцын. Он лично видел только одиннадцать подбитых танков противника. Остальные разглядеть не смог, так как прибыл в полк поздно вечером. Еще есть косвенное подтверждение от летчиков, прикрывавших полк с воздуха. Согласно их рапортам они наблюдали не менее двадцати уничтоженных машин немцев на подступах к Груббе.
– За такие успешные бои обязательно награждать надо! Пишите представление на подполковника Петрова, военный совет фронта поддержит.
– Да видите ли, какое тут дело, Константин Константинович. Вместе с донесением командир дивизии подал рапорт на подполковника Петрова, обвинив его в нарушении субординации и самоуправстве во время боя. В связи с этим военный совет армии не готов ходатайствовать перед фронтом о награждении подполковника Петрова, – со вздохом пояснил Гришин.
– А в чем конкретно проявилось его так называемое самоуправство? – удивился маршал, точно знавший, что сорок два танка на войне просто так не подбивают.
– Без ведома и согласия командира дивизии подполковник самовольно ввел в бой приданный дивизии гаубичный полк. Сам Петров объясняет свои действия тем, что не смог связаться с Горчаковым и был вынужден действовать самостоятельно исходя из обстановки. Один из его батальонов был атакован превосходящими силами противника, пехотой с танками, и только поддержка гаубичного полка помогла отразить атаку противника.
– Ну а сам ты, Иван Тихонович, как оцениваешь действия подполковника? Прав он или комдив? – напрямую спросил генерала Рокоссовский, и командарм напрягся.
– Да как вам сказать, товарищ маршал. Я не исключаю, что действия подполковника Петрова действительно могли быть обусловлены сложившимися обстоятельствами. Ведь главный удар немцев как-никак пришелся именно на его полк. Однако командир дивизии и прежде жаловался мне на Петрова, который с момента вступления в должность постоянно с ним пререкался. Очень уж неуживчивый человек, этот наш якут, все время не ладит с командирами… – подытожил командарм, полагая, что тема о награждении строптивого комполка закрыта, однако у маршала оказалось иное мнение.
– Якут? Какой якут? Подполковник Петров – якут? Как его зовут? Георгий Владимирович? – забросал вопросами генерала Рокоссовский. В трубке было хорошо слышно, как застигнутый врасплох Гришин торопливо листал бумаги, а затем подтвердил догадку командующего фронта.
– Так точно, товарищ маршал. Подполковник Петров Георгий Владимирович… – осторожно доложил командарм.
– Я хорошо знаю подполковника Петрова по ноябрьским боям под Варшавой. Толковый и грамотный мужик. Только почему он подполковник? Хорошо помню, что перед отбытием с фронта подписывал ему представление на полковника.
– Не готов ответить на ваш вопрос, товарищ маршал. Если надо, то я немедленно уточню и сразу же доложу вам.
– Не надо. Петров по ранению был отправлен в госпиталь, в Москву, а там, скорей всего, представление канцелярия замылила… – Рокоссовский оторвался от аппарата и обратился к стоящему рядом адъютанту: – Срочно сделайте представление кадровикам относительно присвоения подполковнику Петрову Георгию Владимировичу очередного звания.
Затем придвинул к уху трубку и с интересом спросил у Гришина:
– Так как военный совет армии намерен наказать подполковника Петрова?
– Военный совет армии еще не принял окончательного решения по Петрову, товарищ маршал, – замялся командарм, – надо всесторонне разобраться с этим вопросом.
– Вот и хорошо, разбирайтесь. А пока поздравьте его от моего имени с награждением орденом Суворова третьей степени. Военный совет фронта считает, что командиров, чьи подчиненные подбили сорок два танка противника и не допустили прорыва обороны, следует достойно поощрять, – Рокоссовский замолчал, а затем добавил: – У нас с вами впереди трудные дни. Очень трудные дни. Надеюсь, вы меня правильно поняли.
Решение маршала о награждении Петрова высоким полководческим орденом было продиктовано отнюдь не простым желанием навести справедливость в отношении незаслуженно обиженного человека. Час назад Рокоссовский докладывал Сталину о положении дел на фронте. Верховный внимательно выслушал маршала, а затем сказал:
– Все это очень хорошо, товарищ Рокоссовский, но, к сожалению, мы не добились того, чего хотели добиться. Согласно последним сведениям разведки, господин Черчилль с самого начала был настроен на полномасштабные военные действия против нас, – с сожалением констатировал Сталин. – Наш стратегический посыл оказался не совсем верным, но у нас есть еще время и возможности для его исправления. Ставка считает необходимым нанесение по войскам Шернера контрудара силами 49-й армии с последующим переходом соединений фронта в контрнаступление по направлению Гамбург и Киль. Директива об этом уже вам отправлена. Учитывая всю сложность поставленной перед вами задачи, принято решение передать в ваше распоряжение 5-ю танковую армию, а также 2-ю и 11-ю гвардейские армии из состава 3-го Белорусского фронта в качестве оперативного резерва. Согласно поступившим в Ставку сообщениям их переброска в ваш оперативный тыл началась три часа назад… – Сталин замолчал, давая возможность маршалу переварить услышанные новости, а затем продолжил: – По утверждению представителей Генерального штаба, англичане в отличие от немцев и французов традиционно считаются для нас неудобным противником. Надеюсь, что это досадное суеверие не помешает вашим войскам выполнить приказ Ставки?
