и такое крупное может слушаться только Мавшу — само по себе оно бы сюда не притащилось!
— А вот у нас на севере такой мерзости не водится, — нервно бросила Креона.
— Не знаю никакой Мавши, — буркнул я и сделал шаг вперёд, отпихивая обоих, — Ну, ничтожество, давай!
Услышав это, кикимора только ещё громче зарычала.
Я стянул наплечный мешок, вытащил пару артефактов. Так, это «громкий хлопок» и «вспышка». Ну что ж, сейчас поиграем, крокодилья твоя морда.
Покачав топором, я качнулся в одну сторону, потом в другую, и резкий прыжок вперёд. Когтистая лапа встретила меня на полпути, но я уже ушёл в сторону, зажмурившись и оставив на бывшей траектории «вспышку». Старый армейский приём…
Яркий свет затмил даже солнце, вскрикнули мои ослеплённые спутники, но я в этот момент был повёрнут к «вспышке» спиной, как раз заканчивая широкий замах для удара топором. Со свистом я рубанул по тому месту, где должны были быть ноги кикиморы…
Оружие встретило пустоту, и мне пришлось срочно откатываться назад, к барду с колдуньей.
— А, ослиный ты крик, ничего не вижу! — Виол причитал, растирая ладонями глаза. Колдунья тоже сидела, зажмурившись.
Шелест травы сбоку, и я сразу же, не глядя, посылаю туда «хлопок», и отпрыгиваю в сторону, одновременно снося своих ослеплённых соратников.
Кажется, я бросил артефакт прямо в раскрытую пасть… Шарахнуло так, что у меня чуть мозги через уши не вылетели.
Несколько секунд я и сам ничего не видел и не слышал. В ушах звенело так, что хотелось своим же топором долбануть себе по голове, чтобы этот ужас прекратился.
— Свинячий твой ви-и-изг! — бедный бард выл, катаясь по траве, — Ничего не слышу!
Кое-как, покачиваясь от контузии, я сфокусировался. Кикимора была на другом конце полянки — она вывалилась наполовину из зарослей и с воем трясла башкой, тяжело опираясь на передние лапы. Видимо, ей тоже досталось нехило, но особых повреждений я не видел. Ну, выбило несколько зубов, и всё на этом.
— Что, невкусная дичь попалась? — я ощерился, снова шагая к ней.
Кикимора сразу же повернула голову, резко вытянула себя на открытое место. Зарычала, показывая щербатый оскал.
Ну, а теперь добиваем… Я призвал Тьму, и она, как ожидалось, наткнулась на преграду. Но это вызвало в моей крови волну огненной ярости, и я почувствовал, что теперь просто разорву на ингредиенты этот кусок магического мяса.
— Иди сюда! — я саданул по нагрудному диску топором, хоть этот звук и отдался болью в измученных ушах.
Кикимора клюнула на провокацию, и бросилась… Весу в ней было, как в упитанном быке, но и я был не из слабаков.
Снова пасть сомкнулась на топорище, когтистая лапа упала на меня сверху, и я принял удар на плечо. Тут же я с бешеным воплем крутанул головой и сам клацнул челюстью, хватая один из её пальцев зубами, а потом вогнал ногу в грудину твари. Существо явно этого не ожидало, с визгом рванулось назад, но я не разжал зубы и тут же занёс освободившийся топор над головой.
Да гнус небесный, опять забыл!
В самый последний момент я развернул лезвие плашмя, и обух всей мощью обрушился на бедный череп кикиморы. Мне кажется, у неё ещё несколько зубов повылетало от удара — осоловелые глазки закатились, и болотная тварь медленно свалилась к моим ногам.
Некоторое время я стоял, пытаясь погасить ярость в сердце. В отличие от Тьмы, огонь меня слушаться особо не желал, а злость мешала мне думать.
— Какая ещё Мавша, вашу расщелину⁈ — я повернулся, выплёвывая откушенный палец.
К счастью, эффект что от «вспышки», что от «громкого хлопка», был кратковременным.
— Есть только Тьма и Свет, Небо и Бездна! — пробасил я, — Больше нет богов!
Ошалевшие бард с колдуньей не успели ещё оклематься, а уже смотрели на меня так, будто сомневались — а может, валить надо было другого монстра?
— Сияны ваши эти, Мавши, Маюны… — я попинал морду кикиморы, убеждаясь, что она ещё жива, потом двинулся назад к спутникам, — Кто ещё там у вас? Морката, что ли?
— Больше уважения! Морката — великая богиня луны и холода, Малуш, — возмутилась Креона, — Наша, северная! Или вы, броссы, совсем потеряли голову со своим железом?
— А ещё у вас Хмарок, — непроизвольно добавил бард.
Мой топор вдруг оказался у его подбородка, и я процедил с хищной улыбкой:
— Южная смертная кровь, как смеешь коверкать моё имя⁈
* * *
Это произвело неизгладимое впечатление. Бард издал какое-то нечленораздельное сипение, с которым, кажется, вышла последняя капля его рассудка.
— Про… изви… я не хо… ааа…
А Креона, округлив глаза, только и выдавила:
— Великий господин, повелитель ночи, ты ли это⁈
О, если бы она знала, как близка к истине. Я дико расхохотался, сам поражаясь, какая удачная шутка у меня вышла.
Не знаю, кто такой этот Хморок или Хмарок, но этот бог явно пользуется уважением у местных. Даже немножко жаль, что он — придуманный.
— Я был много лет повелителем ночи, — холодно ответил я, приподняв пальцы на уровень глаз, и с чувством прошептал, — «Я жду ночи, ибо помню — Тьму боятся только в ночи».
Креона отступила на шаг, раздумывая, не опуститься ли на колено. Как же они легко это приняли на веру, а ведь я всего лишь прочитал строчку из Завета Ушедших во Тьму. Не зря Бездна не любит это писание — вон, даже в других мирах работает.
Может, и вправду продолжить с этой легендой? Только такое мне несвойственно — я, конечно, уважаю импровизацию, но предпочитаю тщательно обдумывать свои планы. А то, представившись богом, можно наткнуться на непредвиденные проблемы.
Вдруг есть пророчество, где меня, воплощение Хморока, должны казнить, например? Чтобы вечная ночь воцарилась, или тому подобное… Это ведь религия, тут всегда есть пророчества.
Или, наоборот, что ещё хуже — увяжется за мной огромная толпа оголтелых паломников, которые меня выбесят, и точно придётся нарушить обещание Бездне.
— Ты… видит Маюн… ты… я… — Виол всё пытался собрать свой разум в кучку.
Впрочем, всегда есть шанс обратить это в шутку. Надеюсь, эти двое уже прониклись моментом?
— А что, вы уже не ждали Хморока? — я улыбнулся, продолжая наслаждаться моментом, — Забыли пророчество, что ли?
Бард так и застыл со вздёрнутым подбородком. Лицо колдуньи тоже замерло в недоумении. А меня кольнуло нехорошее предчувствие, когда сзади раздался тихий свист — так дыхание медленно вырывалось из глотки кикиморы.
— Хмарок? — раздался шелест за моей спиной.
Голос вроде и человеческий, и в то же время человеческое горло не было способно его произвести.
Я напрягся. Трава вокруг тоже замерла, а ведь всего секунду назад дул свежий ветерок, напоминающий, что скоро вечер.
Сильный маг, конечно, может остановить время. Например, Первый Жрец точно мог — я слышал, что архимаг однажды вытворял такое.
И тут, получается, одно из двух: либо ко мне спустился сам Небо, чтобы добавить инструкций, либо Бездна оценила умственные способности своих слуг в этом мире, вняла моему совету и прибила в моём мире Первого Жреца. А потом умудрилась засунуть его сюда так, чтоб он не потерял силу.
Тогда мне конец…
Я медленно обернулся, поднимая искромсанный топор выше. Кикимора, злобно щуря глазки, стояла уже наготове. Кровоподтёк у неё на голове, конечно, вид портил, но тварь это не смущало.
Её когти заметно удлинились. Отросли новые клыки, стали явно побольше, а в глазах появился нехороший такой синий огонёк.
Да, на явление Отца-Неба это непохоже. Это что, и вправду Первый Жрец? Ну, вместилище ему выбрали даже брутальнее, чем мне.
— Давно не виделись, — моё лицо не выражало эмоций, — Как жаль, что я не успел за тобой прийти!
На крокодиловой морде было трудно изобразить удивление, но кикиморе это удалось.
— Прийти за мной? — шелест окончательно трансформировался в женский голос, — Так это и вправду ты, Хмарок?
Пришла моя очередь удивляться.
Мозг быстренько просчитал все возможные комбинации, чтобы выдать вердикт — это не Первый Жрец. Да и подумай, Всеволод, Бездна навряд ли пойдёт на такое нарушение договора. Бездна и договор… Самому не смешно, Десятый?
Но это и не Бездна. Вот снова даю свою правую руку на отсечение — это не она.
— Кто ты? — спросил я.
И это всё испортило. Да свет смердящий! Я не просто сглупил, а окончательно обрубил шанс на мирный разговор,
