– Хорошо, но мало!
Мы миновали ещё один квартал высоток. Странные звуки не повторялись, но напряжение внутри меня лишь росло. В голову молоточком било чувство, кричащее об опасности. Маркитант разделял мою тревогу. Он беспрестанно вертел головой из стороны в сторону, оборачивался каждый раз с таким видом, будто ожидал, что я куда-то испарился.
Незаметно для себя мы перешли на бег, ускоряясь всё сильнее и сильнее. Страх гнал нас прочь от этого места. Под подошвами хрустела асфальтовая и бетонная крошка, на которой можно легко поскользнуться. Спина постепенно покрывалась потом.
Я не выдержал первым, обогнал маркитанта и перегородил дорогу:
– Стоп! Не гони фенакодуса! Чего несёшься как угорелый?
Напарник замер, облегчённо перевёл дух.
– Блин! Сам не понимаю, что на меня нашло. Такое чувство, будто кто-то на пятки наступает. А сейчас стою и думаю: что за хрень! Вроде не гонится никто.
Внезапно взгляд его остекленел. Он замер, не в состоянии пошевелиться, рот приоткрылся, придавая лицу загадочную гримасу. Я медленно развернулся, одновременно с ужасом и любопытством предвкушая увидеть то, что вызвало у маркитанта эту странную реакцию.
Повезло так повезло! Позади на расстоянии в несколько метров стояла крупная серая тварь. Её отощавшие бока тяжело подымались и опускались. Я видел выпирающие рёбра чудовищно раздутой грудной клетки. Тварь оголодала, но силы не оставили её. Бугристые мышцы по-прежнему уверенно перекатывались под всклокоченной шерстью.
Из открытой пасти капала слюна. Тварь высунула язык, длинный, покрытый отвратительными язвами бледно-розового цвета. Задышала так, будто кто-то внутри раздувал огромные кузнечные меха.
Крысособака… Уродливое создание, опасное, обладающее телепатическими возможностями, но что самое паршивое – никогда не охотящееся в одиночку. Крысособаки просто идеально созданы для стайного образа жизни. И там, где есть одна, обязательно появится и другая.
Я скосил глаза сначала направо, а потом налево. Так и есть: с боков медленно, с каким-то нарочитым, как иногда говорил отец – театральным эффектом, приближались сородичи этой твари. Они поигрывали мышцами, щурились, скалились и явно действовали по плану, совершая грамотный обхват со всех сторон. О, эти создания понимали толк в охоте!
Незачем оборачиваться: я всей спиной чувствовал, что и там путь к отступлению уже перерезан, а мы в ловушке. И что, скорее всего, в неё нас загнала злая телепатическая воля животных.
Палец лёг на спусковой крючок арбалета и… ничего не произошло. Тело перестало слушаться. Мозг отключили от нервных окончаний, оставив ему лишь возможность безучастно наблюдать за происходящим.
Острый как кинжал взгляд злых красных глаз крысособаки приковал меня к месту, лишил сил и воли.
Это были худшие мгновения в моей жизни. Я превратился в одну из древних статуй (мы много их находили в развалинах), скованная телесная оболочка, внутри которой в ужасе металось запертое беспомощное сознание. Самое паршивое, что мне не доводилось слышать, чтобы крысособаки могли до такой степени контролировать людей. Выходит, нам «повезло» нарваться на каких-то продвинутых особей или появилась новая мутация. А может, всё куда проще – те, кто знал о таких способностях тварей, просто не сумел выжить и рассказать другим.
И что-то мне подсказывало, что попутчик мой находился отнюдь не в лучшем положении, иначе давно уже среагировал хоть каким-нибудь образом.
Крысособаки кружили вокруг меня, с каждой секундой приближаясь всё ближе и ближе. Мутанты хоть сейчас бы разорвали меня на куски, но их то ли удерживал телепатический приказ главаря (я сразу безошибочно определил в первом увиденном монстре вожака стаи), то ли им нравилось играть с жертвой. Но скоро голод пересилит все другие чувства. И тогда…
Эта мысль вырвала меня из оцепенения, я всё же нажал на спусковой крючок. В глазах ближней крысособаки мелькнуло удивление, которое моментально сменилось пустотой: арбалетный болт убил пса наповал.
Предполагаю, что именно эта тварь держала нас в оцепенении, её смерть окончательно разорвала невидимые оковы. Я вновь ощутил себя человеком.
Перезаряжаться было некогда, я схватился за штык-нож. Его пластиковая рукоятка крепко легла в ладонь, придав уверенности. С оружием оно всегда сподручнее. Начинаешь чувствовать себя человеком с большой буквы.
– Ну, по одной подходите, твари! – закричал я. – Буду валить вас, псов шелудивых!
Сразу две крысособаки взвились в воздух, одна метила в горло, вторая в руку с ножом. Я откинул первую ударом в бок (она с визгом упала и тут же вскочила, злобно ощерясь), а во вторую засадил нож на лету, распоров ей брюхо. Псина рухнула и по инерции проехала несколько метров, оставив на земле кроваво-красную полосу из вывалившихся кишок.
Первый успех сразу переломил ситуацию. Без вожака стая перестали быть единым организмом, пропала согласованность действий. Да, они не оставили намерений разорвать нас на куски, но теперь каждая крысособака действовала совершенно стихийно, по сути мешая сородичам и сбивая их планы. А значит, существенно облегчала защиту.
Мой нож пропарывал брюхо за брюхом, да и маркитант оживился. Он не стал тратить драгоценные патроны, пустив в ход меч. Судя по пронзительному визгу за спиной, действовал весьма эффективно.
Мимо подвывая пронеслась псина с окровавленным обрубком вместо хвоста. Я добавил ей пинка для ускорения и тут же спровадил на тот свет ещё одну неосторожную зверюгу.
Всё же в каждом из нас сидит хищник. Я вдруг ощутил в себе такую жажду убивать, что казалось, ещё немного – и выпущу кишки всей стае. Я отшвыривал их ногами, добивал поверженных, наносил страшные раны направо и налево. Снова что-то непонятное завладело мной, наполнив взрывной энергией и придав бесшабашности. Это было круто! Ни с чем не сравнимое и неописуемое удовольствие.
Выпад, короткий, выверенный до миллиметра удар, характерный звук разрываемой плоти, треск ломающихся костей, предсмертный хрип – всё это сливается в сладкую для ушей воина музыку. Она будоражит его кровь, зовёт к подвигам и победам.
И мы победили. Стая окончательно признала поражение и трусливо разбежалась по сторонам, оставив на поле боя с десяток трупов. А мы фактически отделались лёгкими укусами и царапинами.
Первым делом маркитант принялся переворачивать туши поверженных псов. Я знал, что он ищет чёрных крысособак. Их кровь считается целительной. На взгляд определить истинный цвет шерсти не представлялось возможным. У большинства она давно свалялась, перепачкалась и внешне представляла собой мешанину всевозможных оттенков.
