В выбранных лично им в качестве агентов парней он верил. Знал, на что они способны. Но знал также, что самый опытный и умелый специалист иногда пролетает в простейшей ситуации.
«Впрочем, у нас все на волоске висит. И операция, и секретность, и надежность. Так что нечего над парнями причитать — выкрутятся. Они в Таджикистане уцелели. В ядерном пекле. А уж тут проскочат…»
Трофимов почувствовал, что начинает успокаивать себя, и резко оборвал мысль. Этого еще не хватало. Нельзя сейчас волноваться. Нельзя позволять эмоциям брать верх. Нужен трезвый холодный расчет. А не судорожное дерганье. Работать надо…
За пределами России. Без точных координат
— …Вы все время твердите «работать надо, работать!..». Но как, скажите, работать, если эта неопределенность буквально висит над головой!
— Неопределенность в чем?
— Во всем. Как мы можем быть уверены, что нам на пятки не наступает чья-нибудь служба безопасности? Что мы не на крючке того же ФБР, КГБ или кого-то еще?
— Откуда у вас такие мысли?
— Но мы ведь работаем совершенно открыто. У нас нет ни своей службы безопасности, ни охраны.
— Верно. Нет. Только поэтому мы до сих пор не обнаружены.
— …!!!..
— Не понимаете? Жаль. А тут все просто. Сразу видно, что вы никогда не занимались этими вопросами.
— Мне и своих дел хватает.
— Полностью с вами согласен. Финансы, денежные потоки, банковские операции, проводка средств — в этом вы король. Вот и занимайтесь своим делом. А о безопасности позвольте думать тем, кому надо.
— Но я сомневаюсь…
— Напрасно. Я же сказал — у нас все под контролем.
— Но…
— Хорошо. Я потрачу несколько минут, чтобы кое-что объяснить вам и успокоить. Надеюсь, моим словам вы верите?
— Д-да.
— Отлично. Тогда слушайте. Любая система безопасности, будь то охрана, разведка или контрразведка, как жестко регламентированная служба требует организации. Структуры! Вертикаль подчинения, штаты, расписания, инструкции, арсеналы, наконец. Я не говорю сейчас о людях, специалистах, профессионалах… А о том, что любая, подчеркиваю — любая! — структура рано или поздно обнаруживается. Ее засекают, распознают и… начинают с ней работать.
— Что это значит?
— Работать? Искать информацию, вербовать людей, засылать шпионов. Расшатывать снаружи и изнутри. Запомните: ни одна служба безопасности государственного или частного порядка не смогла обеспечить собственную неуязвимость. Даже такие титаны, как КГБ, ЦРУ, ФБР, Моссад… О них знает каждая собака, их деятельность под пристальным вниманием конкурентов. Их людей периодически вычисляют и обнаруживают.
— Но они до сих пор работают…
— Верно. Потому что за каждой из них стоит государство.
— Но есть тайные организации…
— Есть. То же ГРУ русских. Была тайной… какое-то время. Или взять частную структуру — масоны. Тайная ложа, строжайшая иерархия, четкая вертикаль. И что? Сильно им это помогло? Вижу, у вас больше нет аргументов? Любая из вышеназванных структур существовала или существует вне зависимости от известности, проблем с секретностью или противодействием конкурентов. Им это, конечно, мешает, но не в той мере, чтобы свернуть работу.
— Вот видите…
— Постойте. Я не закончил. Они могут себе позволить жить под светом прожектора. Мы — нет. Если хоть кто-то заподозрит, что мы существуем, — нам конец. Причем в прямом смысле слова. Если хоть кто-то догадается, что мы имеем и что делаем, это будет катастрофа. Ни накачанные здоровяки охраны, ни многомудрые виртуозы тайной войны, ни частная армия не помогут. По нам нанесут такой удар, что не останется ничего!
— Э-э…
— У нас есть единственный шанс скрыть свое существование и довести работу до конца. Не светить себя. Не высовывать носа. Наша сила — в невидимости. В отсутствии команды, структуры. Каждый из нас занимается своим основным делом — бизнесом, работой… А плюс к этому выполняет кое-какие задания. В результате на поверхность ничего не всплывает.
— Но перевозки, грузы, поставки…
— Защищены своей легальностью. Обоснованностью. Прикрыты десятками бумаг, договоров, контрактов, уведомлений, отчетов, налоговых деклараций. Бумаги лучше всякой охраны защищают все от взоров любопытных. Ни у кого не возникает и тени подозрения. У нас мощнейшее прикрытие в виде… сами знаете чего.
— А как же… э-э… эксцессы?
— Вы о?..
— Да.
— И тут все сделано в лучшем виде. Мы никоим образом не причастны к этому. Работали посторонние люди, нанятые посторонними заказчиками. Никто и никогда не припишет это нам.
— Ну, раз вы так уверены…
— На все сто! Иначе быть не может. Иначе бы давно уже уносили ноги в лучшем случае.
— А в худшем?
— Ну-у… Вы сами знаете, что попадать в чужие руки нам нельзя. Живыми.
— Да-да, понимаю.
— Ну и отлично. Думаю, я успокоил вас.
— Да. Я действительно не понимаю во всех этих… играх.
— Ничего. Каждый делает свое дело, а вместе мы приближаем долгожданный момент избавления от всех проблем.
— Спасибо вам, коллега…
— Не за что. Рад, что помог. Всегда к вашим услугам.
Через три часа на одном из горных курортов; открытая площадка обозрения
— …Он волнуется. Нервы у него явно сдают.
— Ничего. Бывает. Поддержи его, успокой.
— Уже. Кстати, волнуется не он один. Так что я не впервые выступаю в роли утирателя носов.
— Что ж, если иначе нельзя… надеюсь, работать от этого они хуже не стали?
— Нет. Сопли развозят, но дело делают.
— И то хорошо. А что их так тревожит?
— Риск засветиться. Страх, что в последний момент накроют.
— Иногда их стоит припугнуть. Чтобы сидели тихо и не высовывали нос.
— Да. Но в чем-то он прав. Совсем без прикрытия мы не можем.
— Ну, ты-то отлично знаешь, что совсем без прикрытия мы не остались.
— Ты имеешь в виду наших людей в территориальных органах и налоговых управлениях?
— А также в Интерполе.
— О них, конечно, знаю…
— На нас работают несколько профессионалов высокого уровня. Их ты тоже знаешь.
— Но они заняты… в другом месте.
— Что не мешает им присматривать за остальным. Они осуществляют общий контроль, и как видишь, пока этого хватает. Лишь бы никто из партнеров не совершил ошибку.
— Они ведут себя осторожно, из графика не выбиваются.
— Вот именно. Не выбиваются. Не порют горячку, не спешат и не допускают истерик. И всем надо помнить — мы получим свое, только если будем идти к цели небольшим шажками, осторожно, без рывков и дерганий. Как говорят военные — тихой сапой. Чтобы никто ничего не заметил.
