— А «реставратор» здесь неплохо поработал, — небрежно заметил Сиплый, натягивая противогаз, — вертушки блестят, как новенькие, хоть сейчас в полет.
«Реставратор». Пожалуй, самая непостижимая аномалия Зоны. Под ее воздействием предметы, пусть даже «убитые» в хлам, через некоторое время приобретают свой первоначальный вид. Я помню, как в свое время над ее загадкой билась не одна исследовательская группа. Спорили, спорили, спорили… Несколько лет спорили. Гипотез выдвинули аж тридцать штук. Вплоть до абсурдных теорий о «пространственно-временных перемещениях». Лично мне наиболее вероятной показалась версия о восстановлении в аномалии молекулярных связей по остаточным следам. То есть, аномалия по «молекулярной памяти» предмета восстанавливала первичную «схему» строения молекул и молекулярных соединений. Например, брали обыкновенное оконное стекло, били его и осколки помещали в аномалию. Через некоторое время извлекали из «реставратора» абсолютно целое стекло, без единой царапины. Был еще и эксперимент по восстановлению в аномалии нескольких античных ваз, кончившийся весьма забавно — вместо ваз из аномалии «вышли»… ночные горшки.
… пробираться по Могильнику было трудно. Путь то и дело преграждали завалы, радиационный фон местами зашкаливал. Антирад расходовали экономно, выручали и несколько экземпляров «вытяжки», довольно неплохо «экранировавших» небольшие дозы ионизирующего излучения. Дышать воздухом Могильника не рекомендовалось — попадут мельчайшие частички радиоактивной пыли в организм, осядут в легких, и никакой антирад тебе уже не поможет. Разъест изнутри радиация. Вот и тащилась наша братия среди радиоактивных хребтов, сопя в противогазы, замкнутые на кислородные баллоны. Во всем этом «великолепии» был только один плюс — детекторы аномалий стали худо-бедно работать.
— Слушай, а как вы раскопали, что «свинцовое сердце» искать стоит именно здесь? — спросил я Молчуна, тщетно пытавшегося бороться с конденсатом внутри маски противогаза.
— Яйцеголовый один проболтался, — ответил вместо Молчуна Сиплый, — мол, собирают они экспедицию в одно «курортное» местечко за одной интересной побрякушкой. Большую такую экспедицию… Ну, ты знаешь, там и мозги до Выжигателя доведут, там водочка, там хабарчик, чтобы люди посговорчивее стали. Так и раскопали.
— Нагреть вас на этом деле могли?
— Могли, но не стали бы этого делать. Репутация в Зоне дорого стоит, а портить ее себе этим людям ни к чему.
Равномерно трещавший счетчик Гейгера затих. Сломался, что ли? Я вытащил прибор и взглянул на исцарапанный дисплей. И не поверил свои глазам — прибор показывал нули.
— Близенько, хлопец, близенько «серденько», — прокомментировал показания счетчика Вахтанг.
Детектор аномалий у меня в кармане запищал — обнаружено неопознанное аномальное образование.
— У моего детектора окончательно мозги закипели, — мрачно заметил я, уворачиваясь от «подарка» местных ворон, чуть было не заляпавшего мою куртку, — на «неопзавалки» его тянет.
— Тогда что ты скажешь про это? — спросил меня Сиплый, показывая свой детектор, отображавший то же, что и мой.
— Это «сердце». Курс на аномалию, — внес ясность в ситуацию Молчун.
Через десять минут борьбы с радиоактивными завалами, мы «вылезли» на «поляну», посреди которой блестело на покореженной свинцовой пластине, до 2003 года защищавшей от внешнего мира останки четвертого энергоблока, «свинцовое сердце». Зона знает, как этот артефакт образовался, но мое ученое прошлое настойчиво нудело о колониях экстремофильных бактерий в недрах модифицированного свинца или еще какого-то металла, поглощавшего гамма-лучи. Артефакт источал слизь, характерную для экстремофильных колоний, солидно весил и блестел, будто хромированный.
— Медведь, ты у нас спец по хабару. Пихай его в контейнер и уносим отсюда ноги — выброс через пару часов, — сказал Сиплый, выставляя на КПК таймер, — кровь из носу, за это время надо быть на Милитари.
— Тебе что, Выжигатель мозги спалил? За два-три часа быть на Милитари? — раздраженно спросил я, с трудом отдирая «сердце» от пластины.
— С этой штуковиной пройдем прямо через Пустоши, напрямки — радиация нас не возьмет.
— Ты сумасшедший, Сиплый! — заявил я, наконец-то отделив артефакт от пластины.
— Есть другие варианты? Я слушаю, — съязвил сталкер. На его лице читалась решимость.
Других вариантов у меня не было. Придется положиться на «сердце». Ох, и рисковое же это предприятие! Однако сталкеры в таких случаях говорят: «кто не рискует, тот без хабара».
* * *
В общем, только благодаря «свинцовому сердцу» мы из Могильника и выбрались — артефакт надежно поглощал смертельные дозы радиации, а после того, как мы пережидали выброс в БТРе на Милитари, никакая радиация не могла пристать к нам еще дня два. А еще я заметил, что после выброса артефакт стал много тяжелее. Тогда я предложил «отпилить» от него кусочек на «вырост». И не зря. Пилили мы его обыкновенной ножовкой по металлу, но зато теперь можно экономить на антираде и лечиться от всяких лучевых поражений прямо в нашем лежбище, где общий фон теперь не превышает 5 мкРгн/ч. Само же «сердце» мы загнали Сидоровичу за асторономическую, даже по меркам Зоны, сумму, которой с лихвой хватило на покупку четырех новых защитных комплектов, набора аптечек на все случаи жизни, трехнедельного запаса продуктов на четверых, патронов и гранат чуть ли не для небольшого арсенала и снайперской винтовки «СВУ», которой был так рад Молчун. После этой сделки Сидорович не открывал свой подвальчик целую неделю, а как открыл, ассортимент всяких «товаров» у него стал значительно богаче, плюс, как поговаривали в баре «Сто рентген», он нанял себе группу хорошо экипированных сталкеров, чтобы те в случае чего прикрывали доставку особо ценных «товаров» и, тоже по случаю, перехватывали чужие «вкусные» заказы. Мы же после того рейда еще два выброса не вылезали из своего вертолета: отлеживались после ходки и приводили свое убежище в порядок. Собственно, мы с Сиплым наладили механизм закрытия створок транспортного отсека. Молчун с Вахтангом где-то раздобыли сварочный аппарат и Вахтанг, который раньше работал сварщиком в автомастерской, заварил иллюминаторы и фонарь пилотской кабины листами железа, которые Молчун с Сиплым привезли на жутко выглядевшем грузовике. (сам грузовик сталкеры откопали в заброшенном АТП). Внутри вертолета мы тоже сделали множество важных изменений: приварили подвесные койки, собранные из сидений транспортного отсека, приделали замки к бортовым люкам, вытащили кресла из пилотской кабины, поставив их на освободившиеся места десантных сидений, а в самой кабине соорудили нечто вроде кухни с буржуйкой, чтобы подогревать себе консервы и чай. Потом я притащил с пяток «красных шаров», чтобы не было холодно и темно по ночам. Кусок «свинцового сердца» мы с Вахтангом закрепили на потолке вместе с одним «красным шаром» и получилась настоящая люстра, дававшая приятный красный свет. К одному борту приварили полки для патронов и гранат и крюки для оружия, а к другому — ящик с пустыми контейнерами для артефактов, чтобы удобнее было хабар складывать после ходок. Еще я довольно удачно «соорудил» второй прототип «генератора», только поменьше, чтобы хватало на зарядку КПК и питание четырех небольших лампочек над койками. Пока мы с Вахтангом занимались внутренним «декором», Молчун с Сиплым поставили на подходах к нашему лежбищу растяжки — чтобы всякие там твари (в том числе двуногие) и прочая нечисть не особо в эти места наведывались. В общем, обустроились с комфортом. Ну, по Зоновским меркам. Однако не все было гладко. Вообще, зависть — одно из самых паскудных человеческих качеств. Урал со своими отмычками решил показать, кто в Зоне хозяин. Придурок. Он никогда не был нормальным сталкером. Злой он был, подлый, трусливый. Шкурник, темный сталкер его побери! Зона его наказала. Обломился ему наш хабар. Положили мы Урала вместе со всей его «бригадой». Отмычек только жалко — совсем молодые ребята, может, вышло бы из них чего со временем. А может и нет…
