Я тем временем размотал с запястья струну и сделал из нее петлю:
— Да чего с ним цацкаться? Сейчас наковальню к яйцам подвесим, и запоет как миленький.
— Без наковальни обойдемся, правильно? — Андрей пробил еще раз, включаясь в игру в двух следователей. Только не в злого и доброго, а в просто злого и в злого запредельно.
Нетрудно догадаться, кому досталась вторая роль. Даже в недолгие годы увлечения КВН строительного института, в команду которого заочники попадали только по великому блату в виде постели главной комсомольской вожачки факультета, мне лучше всего удавались образы мерзавцев и подонков. Харизма, что ли, такая?
Помощь не понадобилась — Граф поплыл. Наверное, неясные перспективы нашего общества показались более привлекательным вариантом. Впрочем, других и не было, только если отправиться за борт со скованными руками. Но это даже не пришлось озвучивать — клиент заливался соловьем, вываливая кучу в основном ненужной информации. Ну какое, скажите, мне дело до того, с кем спал покойный ныне сотник? Но приходилось делать скучающее лицо и выслушивать с невозмутимым видом, вылавливая в мутном потоке на самом деле интересные сведения.
Как и предполагалось, Михаил Сергеевич Негодин был лишь ширмой для Игоря, который и являлся настоящим хозяином так называемого «Павловского княжества». Надо же — умнейший человек, хоть и сволочь, а умер как обычный баран, с перехваченным во сне горлом. Жалко… я бы его еще раз убил, более болезненным способом. Именно сотнику и принадлежала идея средневекового государства, удачно наложившаяся на комплексы и мании кинорежиссера. Идея, подкрепленная пятью килограммами кокаина.
Откуда взялись наркотики, Евграфий не знал. Знал только точный вес — именно за попытку отсыпать себе малую толику из стратегических запасов он и был наказан. Обычно подобные проделки оставались незамеченными, благо в охране резиденции все свои, но позавчера ночью не повезло. Бородач приехал на моторке как раз тогда, когда «князю» понадобился допинг перед встречей с новой рабыней.
С-с-сука… Девчонки поставлялись Негодину каждую неделю, и всегда с одинаковым результатом. С тем, что мы вчера похоронили на берегу. М-да… и этот урод слишком легко ушел из жизни.
Андрей, выслушивая пленника, мрачнел все больше и больше. Я даже начал опасаться, что прирежет его, не дослушав до конца. Нет, взял себя в руки, даже нож убрал от греха подальше. И правильно, гуманизм — на хер!
В Павлово на самом деле жили довольно богато. В самом городе уцелела птицефабрика — пока не прекратилась подача электричества, охрана с дробовиками смогла отбить первую волну тваренышей. А потом забаррикадировались наглухо, продержавшись до прихода подмоги. Вернее, беженцев с ближайших домов. Так и выжили за высоким забором, время от времени увеличивая территорию за счет перегораживаемых станами соседних улиц.
А два года назад пришел он, Барин. Именно так, с большой буквы. Пришел не один и не с пустыми руками — в Щукарихе сохранили свиную и молочную фермы. Правда, их хозяева буквально на днях утонули в Оке, по неизвестной причине решив покататься на лодке всеми семьями во время грозы, но разве это интересно? Ведь появился человек, олицетворяющий остатки былой власти и сам в какой-то мере этой властью являвшийся. И на всеобщем сходе Негодина избрали главой города.
Месяцем позже — термидор. Так, кажется, французы называли одно из своих кровожадных развлечений? Обошлось без гильотины, но за одну ночь было арестовано семьдесят четыре человека, обвиненных в подготовке покушения на Михаила Сергеевича и попытке переворота. Никто из них не дожил до следующего вечера. Децимация, а в городе оставалось не больше семи сотен жителей, подвела черту — жизнь четко делилась на ДО и ПОСЛЕ.
— Сейчас сколько народу? — уточнил Андрей.
— Тысячи три.
— Откуда столько?
— Из близлежащих деревень уцелевших приводим. — Пленник испуганно втянул голову в плечи и поправился: — Приводили.
— Добровольно?
— Ну-у-у… Не всегда. Изредка приходилось убеждать силой.
— Ага, а Грудцино, значит, как раз тот редкий случай?
— Мы не хотели. Нас заставили.
Тьфу, бля… завелась старая шарманка. Духи в Афгане и то были разнообразнее в своих отговорках. Или от недостатка образования они не читали мемуаров немецких солдат?
Я не стал дожидаться конца допроса, вылез на палубу и с удовольствием глотнул свежего воздуха. Все же провисевший прикованным больше суток Евграфий не являлся образцом идеального аромата. Говеный человечишка!
Мерно тарахтят дизеля, еле слышные в противном крике чаек. Такое ощущение, что они собрались сюда не только со всей Оки, но и с большей половины Волги. Во всяком случае — от Рыбинска и до Саратова. Визжащая, галдящая, вопящая на все лады стая кружилась за кормой толкача, и только приличная скорость избавляла нас от падающих сверху шлепков. Андрей несколько раз выходил с двустволкой и бил дуплетом. Бесполезно. Не зря же этих птиц когда-то звали мартышками — такие же жадные и наглые, они на пару минут отставали, теряя сородичей, но снова и снова возвращались. И пикировали вниз, целясь клювом в выныривающую время от времени из воды голову привязанного на длинной веревке человека.
— Андрюш, обрежь ты его на фиг.
— Жалко стало?
— Твари эти летающие надоели, сил нету слушать. А так, может быть, и отвяжутся.
— Как скажешь. — Сын пожал плечами и вышел из рубки. Вскоре с кормы бабахнул еще один дуплет.
Я оглянулся и посмотрел — нет, не в чаек, стрелял в Графа. Видимо, все же пожалел. Правильно сделал, что уж теперь… И так в последние минуты «участковый» напоминал шелудивого барбоса, пытавшегося задрать лапу на кактус, а потом с визгом зализывающего собственное израненное хозяйство. Только мы не кактусы, мы люди… и можем чувствовать жалость. Но оставить жить нельзя. Не месть и даже не самосохранение — долг. Долг перед теми парнями из Грудцино, погибшими во время набега, перед девчонками, каждую неделю умиравшими от рук Барина… перед всеми. И перед самим собой. Да ладно, проехали…
Вернувшийся Андрей молча сел на диванчик, поставив ружье рядом. Переживает. Это хорошо, не стоит превращаться в железного дровосека с масленкой вместо сердца. А от грустных мыслей можно и отвлечь:
— Не хочешь порулить?
— Давай. Вот только как с помощью этой кривулины управлять?
Не знаю как на других современных судах, а «РТ-300» к современным можно было отнести с большой натяжкой, но здесь нет привычного по фильмам штурвала. Помните такой? Деревянное колесо с торчащими во все стороны рукоятками. Рукоятка есть одна, похожая на автомобильный баллонный ключ с эбонитовым шариком на конце. Просто толкаешь вправо-влево, а внутри серого ящика что-то щелкает, и поворачивается сама собой круглая шкала с делениями. На велосипеде ездить сложнее, там равновесие держать нужно, а тут…
