Нас собрали в кратчайшие сроки, разделили на отряды, снабдили оружием и кристаллами.
— Смотреть в оба, — отрывисто, по-военному четко, давал распоряжения директор Тэцуя, глядя на нас. — Если находите что-то подозрительное, тут же сообщаете другим. Кристаллы связи сработают безотказно, даже если окажетесь под землёй.
Он указал на красную часть неба, инородную и жуткую, будто какой огромный монстр разверз пасть.
Я невольно вспомнила мадо-норои и передёрнула плечами. Об этом думать буду потом.
— Это — ритуальное жертвоприношение. Пока сложно понять, кто именно им занялся, но расслабляться не стоит. Мы должны найти Аки, в прошлом члена клана Икэда. Четвёртый курс, рост выше среднего, черные волосы, шрам на правой щеке, хромает. Он может быть цел и невредимым, может быть ранен. Красный цвет показывает, что жертвоприношение рассчитано на сутки. При таких сразу… — Он поджал губы, на мгновение запнувшись. — При таких человека сразу не убивают.
Мы это знали. Классификацию жертвоприношений, ритуалов и прошений богам, основанных на человеческой крови и плоти, проходили на первом курсе. Потому что это то, о чем не хочется думать, но обязательно нужно знать. Есть люди, которые ходят в храм и молят богов о помощи. А есть те, кто взывает к тёмным сущностям, и те откликаются очень быстро. Беда, что среди богов тоже есть тёмные сущности. И прячутся они очень умело.
Хорошо, что кто-то из учителей школы Токугава увидел алые искры и сразу кинулся к директору. А тот уже поднял тревогу и отправил запрос о помощи в школу Годзэн.
— Если видите что-то подозрительное — не лезть на рожон. Один в поле не воин, — снова повторил Тэцуя то, что говорил сразу после построения. — Все поняли?
Раздался нестройный хор ответов.
В какой-то момент я поняла, что директор смотрит прямо на меня. Оставалось только кивнуть. Не собираюсь я никуда лезть! Но, кажется, там нас спрашивать не будут.
Сейчас каждая ученица прекрасно понимает, что кроме твари, которая устроила жертвоприношение, двуногой и чокнутой, есть ещё другие: рогатые и с чёрно-багровой кожей. Цуми ошалеют от счастья, когда в лес ломанется столько народу. Правда… учитывая, что каждый будет защищаться зубами, то лёгкой добычи не будет.
— Сначала пускаете рёку, потом идёте сами, — тем временем продолжал Тэцуя. — Сила предупредит вас о возможных ловушках. Кто-то призвал темноту и расшатал Границу. Цуми теперь легче выбраться из своих нор. Вопросы?
— Зачтётся ли это нам за практику по демонологии? — крикнул кто-то с четвертого курса.
Я даже обернулась, но так и не поняла, кто такой смелый.
Директор Тэцуя хмыкнул.
— Что-нибудь придумаем. А теперь — найдите Аки из клана Икэда.
…Нас было четверо.
Изначально я обрадовалась, что рядом Мисаки и Харука, но потом добавили Кёко… не слишком приятно, но выбирать не приходится. Я бы больше обрадовалась, если б на её месте была Сату. Пусть почти всегда её охота прибить, но она — одна из лучших учениц.
Мы шли по лесу, и с каждым шагом казалось, что совершаем большую ошибку. Лес не молчал: шептал, шелестел, вздыхал… Снег под ногами хрустел, воздух казался густым и вязким. Ночь Тайоганори постепенно обращалась во что-то жуткое и неописуемое словами. Я чувствовала, как по коже пробегают мурашки и волоски становятся дыбом.
То тут, то там слышались крики ночных птиц. Короткое рычание, треск веток и журчание находящейся рядом реки. Воду ещё не сковало льдом, но падать в неё не стоило.
Первой шла Харука, следом за ней — я, потом — Кёко, замыкающей — Мисаки. Я вслушивалась в каждый шорох, стараясь уловить хоть что-то кроме обычных звуков леса. С любой стороны мог появиться нежданный сюрприз. В какой-то миг показалось, что за нами кто-то следит. Я резко остановилась, посмотрела по сторонам. Кёко замерла, одними губами спрашивая:
— Что?
Тишина.
Я мотнула головой, давая понять, что тревога — ложная.
Ничего нет, просто показалось.
Хотя мерзкое чувство не отпускало.
Мы молча двигались вперёд. Ноги утопали в снегу. И когда только успело столько нападать? Мороз стал сильнее, щёки щипало всё сильнее, изо рта вырывались клубы пара. Луна тем временем поднялась высоко. Только поднимешь голову — и над тобой висит огроменный белый круг. И пусть кругом холод, при взгляде на луну кажется, что она пылает.
Я провела ладонью по лицу. Что-то мысли пошли в разные стороны, надо держать себя в руках. Если сейчас расслаблюсь, то потом будет только хуже.
Что-то будет. Здесь есть нечто, от чего стоит уходить. Но в то же время это было неразумно. Именно так нас может отталкивать от жертвы. И тогда уход будет фатальной ошибкой.
— Аска, — еле слышно позвала Кёко.
Позади что-то хрустнуло, и это явно была не Мисаки. Люди так не двигаются: рывками, с отдышкой, будто каждый шаг приносит боль.
Моё сердце пропустило удар. Мы все замерли.
За спиной кто-то был.
Стоять? Бежать?
Нас четверо, бросать никого нельзя. Где гарантия, что получится удрать?
Мы обернулись, словно по команде.
Их было шестеро. Ростом едва до моего плеча, сбугристой тёмно-красной кожей, покрытой костяными наростами. На приплюснутыхголовах — изогнутые рога. Вытянутые морды, оскаленные пасти, бритвенно-острыекогти на руках. В бездне их глаз, чёрной, как и царившая вокруг ночь, былотолько одно — голод.
Мисаки осторожно сделала шаг назад, приближаясь кнам.
— Нас ждали, — одними губами сказала Кёко. — Мыоказались недалеко от гнезда цуми.
Тут весь лес — сплошное гнездо цуми. Однако это яне стала говорить. Зато плавным движением достала выданныйвакидзаси и сжала рукоять.
— Не открываем спины, — сказала я тихо инапряжённо. — Ставим кандзи «Щит» и «Стена». Сначала бьём, потом — думаем.
Кёко успела метнуть на меня странный взгляд, новозражать не рискнула. Сейчас не до споров.
Цуми приближались, окружая нас. Они тяжело дышали, словно бежали по пятам. Но бы что-то услышали. Значит, причина в чем-то другом. Ровно в тот момент, когда самый крупный рванул кнам, я вскинула руку, и ночной тьме вспыхнул первый кандзи.
Цуми врезался внего, обиженно заревел и хлестнул когтистой лапой, пытаясь достать меня.
Вакидзаси Харуки тут же пришёл в ход, Мисаки нерастерялась и оказалась возле неё. Цуми дружно кинулись на нас, будто получивкакой-то приказ.
Уклониться. Ударить. Вспышка кандзи. Отшвырнутьтварь. Уклониться. Подпрыгнуть, чтобы не лишиться ног. Перекинуть меч в другуюруку, чтобы правой нарисовать сразу несколько кандзи.
Рядом коротко вскрикивали и ругались сквозь зубыдевчонки. Цуми сновали туда-сюда, били четко и зло. Через какое-то время нашаодежда была прилично подрана, а тело горело от царапин. Серьёзных ран неполучил никто. Пока.
Я швыряла кандзи за кандзи, удерживая вокруг насзащиту. Почему-то у остальных иероглифы были настолько слабы, что цуми ихразрушали после пары прикосновений.
Тварь оказалась слишком близко, разинула пасть. Явскрикнула и снесла ей голову.
— Первый есть! — крикнула Кёко.
— Второй! — звонкий голос Мисаки.
И снова рёв цуми. Четыре на четыре. Тварь тесниламеня к дереву, я отбивалась мечом. Никак не получалось извернуться и выхватитьиз-за пояса кайкэн. Мощные когти рассекли щеку, тут же вспыхнула боль.
— Ах ты скотина! — вдруг заорала Мисаки и вонзилавакидзаси в холку цуми. Тот резко дёрнулся и ударом лапы отшвырнул её назад, прямо в своего сородича.
Мой кумихимо вырвался из запястья одновременно с еёжутким криком. Проломил его грудную клетку и разорвал на ошмётки сердце. Взорзастилала ярость, в груди стучало бешенство.
Нельзя, тварь. Нельзя трогать моих друзей.
Уничтожу.
Возле цуми, запустившего когти в Мисаки, яоказалась в мгновение ока. Голой рукой вырвала позвоночник, фиолетовый кандзи «Смерть» вспыхнул сам, превращая цуми в пепел.
Два оставшихся кинулись в лес, я рванула за ними.
— Аска!
Потом.
