— Все подготовила? — с напускным безразличием спросила Медея.
— Да. Церемонию погребения можно начинать в любой момент, — прозвучал ответ с такой же холодностью.
— Не сейчас, подождем немного.
Глядя на стол, заставленный какими-то склянками с дурно пахнущей жижей, Ашера на мгновение задумалась. В последнее время ее раздражало практически все. На данный момент — нестерпимый запах гниения. Больше из себя выводили только нелепо торчащие пряди волос Медеи из кое-как закрепленной прически. Хотелось взять что-нибудь острое и просто отсечь их под корень.
— Сегодня я прочесала верхний ярус. Кстати, я нашла Меннив. Эуридид, естественно, был с ней, — как бы между делом бросила Ашера. — Тебе не интересно?
В ответ — игнорирующее молчание.
— Прятался за щитом, как обычно. Всегда считала его слабаком. Умер, наверное, от голода, — тон сменился на язвительный. — Они даже никому не открыли. Так и сидели вдвоем.
Не отличавшийся особыми навыками рукопашного боя, Эуридид Ланшерон всегда держался подальше от любой опасности. Миролюбивый нрав парня, граничащий с трусостью, щедро подменялся аристократическим обаянием, а также галантными манерами и обходительностью. С подобным набором наповал сражающих качеств вкупе с довольно смазливой внешностью он украл на корабле много девичьих сердец. Впрочем, не только сердец. Факт того, что его упомянули в подобном ключе, Медею больно уколол. Тем более, что Ашера прекрасна знала о великой неразделенной любви девушки к предмету недосягаемых мечтаний. Слухи о похождениях парня Медея искренне считала наговорами. Проявления же чрезмерной осторожности воспринимала как доброе, чуткое сердце, чуждое ко всякому насилию.
Несмотря на вопиюще дерзкую подачу информации, претензий предъявить было не к чему. Да и смысла разжигать конфликт на ровном месте Медея совсем не хотела. Поэтому, поджав губы, просто промолчала.
В помещение вошел Баргет Скайни — худощавый юноша с коротко стриженными каштановыми волосами. Судя по всему, стриженными им самим. Обильная россыпь красноватых прыщей на бледной коже недвусмысленно намекала о начале пубертатного периода. С самого пробуждения Баргет ходил мрачный, и почти ничего не говорил. Все задания выполнял молча. Точно следовал инструкциям, что давали старшие девушки. Занятые своими делами, они даже не замечали его немногословности.
Все трое изо всех сил старались поддерживать систему жизнеобеспечения на должном уровне, не говоря уже об остальном. К тому же, капсулы экстренной эвакуации нуждались в серьезном ремонте. И еще неизвестно, сколько модулей из пятидесяти вообще подлежали восстановлению.
Уже несколько дней корабль ловил отчетливые, но отрывистые сигналы. Они потоком шли со стороны Марса. В основном, какие-то разговоры и обрывки развлекательных передач. Целенаправленных сигналов, направленных на поиск выживших в космосе, не обнаружилось. Оно и понятно, прошло слишком много времени.
— Посадочные модули можно еще немного подлатать, но приземление все равно будет жестким, — мрачно сказал Баргет, опуская на пол ящик с инструментами. — Я не досчитался больше половины капсул класса «А». Такое ощущение, что здесь побывали мародеры.
— А корабль не сможет сесть сам? — с недоумением поинтересовалась Медея.
Две пары удивленных глаз посмотрели на нее, как на умалишенную.
— Ну, если есть такое непреодолимое желание, можешь попробовать, — съязвила Ашера. — А мы полетим на модулях.
Покраснев, Медея опустила голову.
— Как ты вообще управлялась с гидропоникой с такими отвратительными знаниями по физике?
— Ашера, хватит, — поджала губы Медея.
— Вполне возможно, ближе к орбите Марса нас встретят, — сменил тему юноша.
— Может, да, а может, и нет. Пошаманим над телескопической связью, а там решим. Судя по входящим сигналам, жизнь на планете кипит, — голос девушки почему-то звучал озлобленно. — Чем дальше, тем загадочней…
— Тогда детей надо будить прямо сейчас. Иначе, им тяжелее будет пережить перегрузки при посадке. Нужно их поразмять. Гидропоника вполне в состоянии прокормить нас всех, — спохватилась Медея.
— Ну дык буди! — на нее смотрели два голубых глаза, исчерченные синими переплетающимися ниточками. Раздражение вспыхнуло буквально на ровном месте.
— Пойду проверю телескопическую систему, — быстро бросил Баргет и поспешно вышел.
Повод, чтобы покинуть помещение, выбрался не самый удачный. Парень только что пришел как раз с этой самой проверки. Однако, никто об этом даже не подумал. Девушки, поглощенные взаимными препирательствами, не заметили подобных подробностей. Не перенося агрессии в любой форме, Баргет старался всегда избегать конфликтов внутри коллектива. Поэтому, когда между остальными стала остро ощущаться напряженность, появились первые попытки отделиться от сложившегося маленького общества. Со временем все становилось только хуже. Порою, в воздухе буквально летали искры. Отношения достигали такого накала, что иногда находиться рядом становилось совсем невозможно.
Не отрывая глаз от стационарного ферментера, заставленного дожившими до сего времени химическими реагентами, Медея встала. Конечно, измерить точно, какая доля веществ в них потеряла свою активность она не могла. Именно поэтому работа велась практически вслепую. Благо, интуиция девушку подводила редко. Да и метод проб и ошибок никто не отменял. Учитывая, что удобрения — понятие весьма растяжимое. И в то время, пока взгляд буравил какую-то жижу на столе, пальцы Медеи напряглись и сильно надавили на поверхность стола. Отец всегда учил ее сдерживать свои эмоции. Сейчас же что-то щелкнуло внутри и недовольство, словно лавина, набирало свою силу. Обостренное чувство справедливости взяло верх. А Эсхекиаля, всегда охлаждающего своенравный пыл дочери, рядом не оказалось.
— Я разбужу их тогда, когда посчитаю нужным, — сквозь зубы процедила Медея.
— О, да мы умеем что-то решать.
Насмешка имела очень тонкую грань с унизительным, ядовитым сарказмом.
— Представь себе.
— И с каких пор? — искрила Ашера. — За тебя же всегда это делал твой любимый Эсхекиаль! Ты без него и чихнуть не смела!
— А что, завидуешь? Что он считал своей дочерью меня, а не тебя?
Это было сказано прямо, не завуалировано и попало в самый больной нерв. Почувствовав, как электрический ток проходит через тело, зачинщица конфликта выпучила глаза.
— Кому? Тебе?! Ты — трусиха, и боец из тебя никакой!
— Я не трусиха!
— Пингвин неповоротливый! Да тебя на лопатки уложить — как высморкаться. А потом ты, наверняка, еще и заплачешь. Ты постоянно ревешь! У тебя не должно быть сопротивляемости, ты ее не заслуживаешь!
— Ты мерзкая! Ненавижу тебя! Ты всегда старалась меня унизить! — словно в подтверждении предыдущих слов, у Медеи навернулись слезы на глазах, — И я честно билась рядом со всеми, мне не в чем себя упрекнуть! Я… я…
— Я мерзкая?! А ты убогая! Не удивлюсь, если на спаррингах многие просто тебе поддавались! Из жалости! — добивала чернокожая бестия, усилив громкость голоса в несколько раз.
— Неправда!
— Правда! Твое место здесь. Копаться в говне только тебе и подходит!
— Благодаря этому, как ты выразилась, «говну», мы все сейчас живы! — в ответ срывала голос Медея.
— Нет, мы живы только благодаря тому, что оказались в капсулах. Эсхекиаль же тебя в нее затолкал, да?
— Тебе какое дело, не суйся куда не следует!
— Лучше бы он спас любого другого. Пользы было бы больше!
Закрыв глаза и почти незаметно откинув голову, будто получив в лицо смачный плевок, Медея тихо, холодно и с дикой ненавистью процедила:
— Ты… ты никто без Проявителя. Просто мясо.
Все. Это была последняя капля в и без того переполненной чаше терпения. Почему-то, вопреки всякой логике и многолетним тренировкам, обе девушки не стали вспоминать боевых изысков. С диким воем, сравнимым разве что с безумным визгом дерущихся по весне кошек, они вцепились друг другу в волосы.
