– А кто твой отец?
– Я не знаю, в том-то и дело, – моя рука коснулась амулета. – Я думаю… он был не совсем… простой человек. А скорее всего, совсем не простой. И не человек. И, может быть, он был как-то связан с Темным Миром.
Инструктор неразборчиво хмыкнул. Мы остановились перед лифтом; здесь было теплее, можно было снять ватник, ушанку и валенки и сложить все это в старый шкаф.
– Скажите, пожалуйста. Вы знали моего отца?
Он неопределенно мотнул головой. Это можно было истолковать, как «нет», но при большом желании – как «да».
– Ладно, я тогда спрошу конкретнее… Вы – мой отец?
Он поперхнулся. Даже закашлялся. У меня вспыхнули уши: внутренние порывы, сколь угодно сильные, не должны так просто обращаться в слова. Говоря по-простому, думай, прежде чем языком ляпать.
– Умеешь ты удивить, – прохрипел он, откашливаясь. – Ответ – нет. Да и зачем тебе нужен такой отец, как я?
Мне нужен любой, подумала я, но на этот раз промолчала.
Я еще раз убедилась, что у Гриши и Лизы совершенно потрясающая квартира – в ней на душу нисходило настоящее умиротворение. Особенно на кухне. Особенно за столом. Может, дело было в Гришиных картинах?
– Инструктор, – задумчиво говорила Лиза, – любит сгущать краски, преувеличивать, запугивать…
– Зачем?
– Характер такой. Максималист, перфекционист, к тому же мертв почти семьдесят лет… То есть ни жив, ни мертв. Я бы уже рехнулась, а он – боец… Старорежимный человек, теперь таких не делают.
– А эта старая Тень…
– Консервы.
– Ну да… Она же прямо сейчас кого-то жрет!
– Прямо сейчас происходит множество ужасных вещей, – философски заметила Лиза. – Кто-то умирает, кто-то убивает, кто-то теряет надежду. И прекрасные дела тоже творятся прямо сейчас: кто-то любит, кто-то спасает, кто-то рожает…
– Что делать с Тенью, которую мы упустили?
– Ничего. Ждать, пока заново засветится, и идти… только всем вместе.
Лиза делала рыбные котлеты. Вообще, она не сильна была в кулинарии и предпочитала покупать в магазине нарезки для бутербродов. Но сегодня, после длинного трудового дня, ей захотелось, по ее выражению, «замутить ужин».
Из глубины стола извлечена была старая мясорубка, чугунная, бабушкина. Я помогала Лизе чистить рыбу – по моему мнению, эти здоровенные лещи и окуни были достойны куда большего, нежели просто превратиться в фарш, но Лиза только махнула рукой:
– Гришка еще наловит… Он только на рыбалке и отдыхает. Засядет в ванной и сидит, сидит с закидушкой…
Она задумчиво опустила кусок филе в мясорубку:
– Плохо, что этот гад начал с тобой говорить. Откуда у него сведения о твоем отце, ну ты подумай?
– Я не знаю, – я хотела потрогать амулет, но вовремя вспомнила, что руки в рыбе. – Я не знаю. Он – Консервы, живет на свете… то есть существует… долго. А мой отец как-то связан с Темным Миром. Вот я и подумала…
Лиза подозрительно на меня посмотрела. Провернула ручку мясорубки:
– Ты вот что знай, на всякий случай… Сотрудник Доставки не должен заключать с Тенями никаких договоров. Это считается самым страшным преступлением.
– А о чем с ними можно договориться? – удивилась я.
– По-разному… Вот, например. До тебя у нас работал Антон, хороший парень. У него случилось… брат погиб, убили какие-то подонки. Подонков взяли, а потом выпустили.
Я заметила, что механически вожу ножом по уже очищенному рыбному боку. Спохватившись, перевернула леща. Лиза молчала.
– А дальше?
– Дальше Антон договорился с Тенью. Тень этих подонков высосала. Досуха.
Я аккуратно вспорола рыбий живот:
– И я понимаю этого Антона.
– Все его понимают, толку-то, – Лиза вздохнула. – Сотрудник Доставки договорился с Тенью – значит, он больше не Сотрудник Доставки.
– Уволился?
– Типа того.
Лизина интонация на последних словах мне очень не понравилась.
– А конкретно?
Лиза посмотрела мне прямо в глаза:
– Конкретно Инструктор стер ему всю память. Полная амнезия. Мать потом Антона в больнице нашла, узнала, он теперь с ней живет. Вроде что-то вспоминает потихоньку…
Я швырнула грязный нож на тарелку:
– Бред! Гадость! Это инквизиция средневековая!
– Тихо ты, – Лиза отвернулась. – Мы – на стороне людей. Тени – враги.
– А если люди подонки?!
– А ты сегодня не подонка спасла, нет? Рискуя жизнью, или мне показалось?
Мы долго молчали. Я пыталась уложить в голове то, что услышала. А так как в моей голове и без того полно было дикой противоречивой информации, то получалось не особенно.
Инструктор… почему я решила, что он может быть моим отцом? Он не человек, и логика у него нечеловеческая, и сочувствия нет ни к кому. Только долг. С другой стороны… просить Тень высосать жизнь из человека, договариваться об этом, если ты сотрудник Доставки… тоже как-то отвратительно. С третьей стороны, если бы у меня убили брата – я бы и не такое сотворила…
Я три раза собиралась заговорить, но всякий раз умолкала. А когда собралась в четвертый раз – в ванной заорал Гриша. Он так орал, что я подпрыгнула на стуле и покрылась мурашками.
Грохнула о стену дверь. Гриша ворвался в кухню, облитый водой с головы до ног, а в руках у него извивалась большая щука.
– Щука! – орал Гриша, как болельщик на стадионе. – Где камера? Сними меня с ней! Где безмен? Сейчас взвесим… Ого-го! Да какая же ты здоровая!
Щука не разделяла его восторга. Она открывала и закрывала зубастый рот. Лиза с каменным лицом вытащила из ящика стола фотоаппарат и несколько раз щелкнула рыбака и рыбку.
– Говорить умеешь? – Гриша умильно заглянул щуке в морду. – Ну скажи: «По щучьему велению…»
– Я с ней возиться не буду, – заявила Лиза. – Мы уже и так задолбались здесь с Дарьей твою рыбу чистить. Иди, продай свою щуку через Интернет.
Щука дернулась у Гриши в руках, словно быть проданной через Сеть казалось ей особенно унизительным.
– Погодите, – сказала я. – Может, ее вообще нельзя есть.
– Она экологически чистая! Я же тебе объяснял: озеро восемьсот двенадцатого года…
– Вот именно! Это щука из прошлого! Может, ее должен поймать, например, мой дальний предок, съесть и спастись от голода, а если щуки нет, мой предок умрет и я исчезну…
Гриша и Лиза переглянулись. Похоже, мои слова произвели на них впечатление.
– Знаешь, сколько мы этой рыбы уже слопали? – неуверенно сказала Лиза. – Половина населения Земли исчезла бы…
Гриша еще раз с сожалением поглядел на щуку. Потом на меня; я видела, что он колеблется…
– На, – он протянул мне тяжелое рыбье тело. – Выпусти сама, раз так хочешь. Пусть твой предок ест и благодарит… тебя!
