Жителей не видно?
Те, кто приспособился, мутировал, ясно, укрываются от взглядов листонош.
Остальные же сидят по убежищам, в противогазе и костюме защиты ходить по солнцепеку — мучение. А зверей здесь вообще мало.
Пошта выдвинулся в сторону генуэзской крепости, Бандерольке же надо было идти в противоположном направлении.
Но она медлила.
Сонный покой города казался ненатуральным. Бандеролька планировала ехать вдоль железнодорожных путей, идущих по кромке моря, чтобы потом свернуть на шоссе и быстро добраться до Керчи. И вот сейчас ей активно не хотелось к железной дороге.
Она надеялась, что опытный Телеграф сформулирует неявное ощущение опасности, но листоноша молча крутил носом, будто принюхивался, и молчал. «Мародер» пыхтел, крякал и чихал, как животное — двигатель гениального, но сумасшедшего ученого Уткина переваривал дрова. Бандеролька принюхалась к выхлопу и поняла наконец: поблизости жгли костер.
Приморские города пахнут водорослями, йодом, выгоревшим на солнце разнотравьем. Жильем, костром они пахнуть не могут — мутанты огня не знают, а люди не живут на открытой местности, если не мутировали, как моряки из Севастополя.
Если бесшумных засад не бывает по определению, то не вонючих засад не бывает по правде.
Бандеролька не выдержала — обернулась в сторону крепости, куда отправился Пошта. Он близко, если выстрелить в воздух — прибежит. Только не дело это — начинать операцию, полагаясь на подмогу. Своими силами надо.
— Засада, — тихо, едва шевеля губами, произнесла она.
Объяснять не понадобилось. Телеграф сунул руку в притороченный к «Мародеру» куль и выдернул ее обратно уже с пистолетом. Стас никуда руку совать не стал — два «Блока» были у него в кобурах — поясной и набедренной. У Бандерольки винтовка висела на груди, и девушка лишь подняла ее, переведя рычажок с одиночных выстрелов на очереди по три.
— Во дворах, — прошептал Телеграф.
А может, и не засада. Но проверить не мешало. Бандеролька внутренне собралась, готовясь взять на себя командование операцией. Командиру и идти первым. Она сделала шаг по направлению к ближайшему дому — дряхлой развалюхе, еще до Катастрофы пришедшей в нежилое состояние. Кажется, именно за ней и расположились неизвестные.
На огромном кряжистом абрикосе, усеянным зелеными ягодами, висела, неприятно поскрипывая, полустершаяся от дождей и зимней непогоды табличка.
— Опять скрепит потертое седло... — довольно сносно пропел Стас и хохотнул.
Бандеролька шикнула на него. Стиль боя севастопольцев — нападать нагло, весело и не думая о тактике и стратегии — ей не очень нравился. Листоноши действуют по-другому.
Она указала спутникам на дом, дав понять: обходим с двух сторон.
Идти первой совершенно не хотелось. Бандеролька сердито дунула вверх, убирая с глаз челку, и на полусогнутых как можно тише двинулась вперед. Телеграф сопел сзади.
За домом, в заросшем дворике, расположилась компания. Увидеть всю сразу Бандерольке не удалось: она выглядывала, «вскрывая» угол, и тут же пряталась под защиту стен, нарезая пространство секторами.
Горел костер, на нем булькал походный котелок, и рядом сидели четверо: одна женщина и трое мужчин. Все одеты в черное. На шее у женщины, обритой наголо, болталась «балаклава». Рыжий, с небольшим хвостиком, бородатый мужик, узколицый, в очках, помешал в котелке длинной ложкой.
— Не пора снимать, Иванович? — спросила женщина.
Бандеролька машинально отметила, что фырчанье «Мародера» сюда не доносится: это бывает в складках местности, звук будто блуждает и уходит в сторону. В саду было полутемно из-за переплетенных веток деревьев и увившего их винограда.
— Осмелюсь предположить, что не пора, — подчеркнуто вежливо ответил Иванович.
Второй мужчина, полный, короткостриженный шатен, интеллигентно улыбнулся.
— Этот спор лишен смысла, проверить можно только эмпирическим путем.
— Однако, уважаемый Артем, ваш ответ, как обычно, лишен смысла.
Бандеролька спряталась за угол и оттуда прислушивалась к вежливому диалогу.
— Почему это лишен? Нет, Иванович, тут я с вами не согласен!
— Тихо вы, — лениво бросила барышня, — подумаешь, каша. Орете, как потерпевшие, а поблизости листоноши шастают.
У костра замолчали. Бандеролька обернулась и обменялась взглядами и жестами с Телеграфом. Бывалый листоноша давал понять: нападаем и берем тепленькими, желательно взять «языка». Бандеролька, в принципе, не возражала, хотя предпочла бы еще немного посидеть в засаде.
— А что мне листоноши?! — горячился Артем. — Подумаешь, листоноши! Богдан рассказывал, как их делал — ну чисто котят раскидать.
— Не накликай! — в унисон оборвали его спутники.
Все интереснее и интереснее.
Телеграф тронул Бандерольку за плечо: пора. Она прижалась к стене, пропуская Телеграфа вперед: конечно, командир в отряде — Бандеролька, но боевой опыт в данной ситуации важнее.
Листоноша скользнул за угол. У костра стало очень-очень тихо, а потом с другой стороны раздался вопль:
— Полундра! Всем лежать, руки за голову, и бояться! Ты, морду опустил! Кастрирую, разделаю, как папа Карло Буратино!
Это в бой вступил Стас. Стрельбы не последовало. Бандеролька осторожно выглянула: Телеграф и Стас нависали над людьми в черном, уложенными мордами в пол. Варево в котелке убежало, и, шипя и воняя подгоревшим жиром, проливалось на угли. Телеграф подошел к пленникам, пинками заставил их расставить ноги, вытащил из кармана пластиковые стяжки:
— Руки за спины. Быстро! Кому говорю!
Черные не сопротивлялись. Женщина подняла голову и пронзила Бандерольку ненавидящим взглядом.
— Не смотреть! — заорал доктор. — Глазные яблоки удалю!
Женщина послушно уткнулась лицом вниз. Телеграф скрепил
руки пленных за спинами.
— Теперь можно и поговорить, — сказал он. — Кто будет хорошо себя вести и отвечать на вопросы, останется жив. Начнем с простого: вы кто?
Молчание было ему ответом. Телеграф кивнул доктору, Стас подскочил к рыжему Ивановичу и дернул его за волосы вверх, приставив к горлу нож.
— Отвечай. Быстро.
— Проклятый листоноша, — пробормотал рыжий. — Все равно вам хана.
— Это — второй вопрос! — обрадовался Телеграф. — Почему нам хана?
— Вы не на своей территории, — ответила бритая женщина. — Вы здесь чужие. Шастаете, вынюхиваете по всему Крыму. Ваше время прошло.
Бандеролька напряглась. Ей почудилось движение в заброшенном доме. Заглянуть внутрь не было ни малейшей возможности: окна покрыты толстым слоем паутины, дверь покосилась и ее явно не открывали десятки лет. И все же за грязно-белыми стенами, под проваленной крышей кто-то перемещался. Подмога?
