— Какая честь. — Грин усмехнулся. — А для вас я, значит, не по Сеньке шапка?
— Скорее, не по макушке кипа, — парировал капитан. — Или не по прицелу мишень. Пока.
Выражение лица у офицера стало таким, что Грин невольно умолк и не проронил больше ни слова до самого порога родного кубрика. Да и на пороге он только и сумел, что выдавить из себя: «Спасибо, до свидания».
Очень уж нехорошо посмотрел на него этот особист. Нет, не с подозрением, а с каким-то сарказмом, что ли? Хотя, наверное, с сарказмом можно только говорить, а не смотреть, но другого слова Фил подобрать не смог. Капитан смотрел на Грина, как смотрит удав на кролика, как смотрит охотник на жертву, как высшее существо — на червяка, которого непременно раздавит, но не сейчас, а чуть позже, когда для этого наступит благоприятный момент.
«А чего ты ждал? — проснулся голос извне. — Что тебя облобызают и наградят? Нет, Фил, теперь ты на крючке. В черном списке».
«Но почему? Я ведь не сделал ничего плохого».
«Ты высунулся. Да не на вершок, а по пояс. Высунулся и увидел поверх голов, что толпа идет к обрыву. А кто ее туда ведет?»
«Штаб».
«Верно. И чего ты ждешь? Что генералы признают свою несостоятельность? Признают, что обделались, как выразился Алексеев?»
«Но почему нет? Ведь если они не направят нас по другому пути, они обделаются еще сильнее, вообще по уши».
«Для них это не факт. А вот сплоченность рядов Сопротивления под угрозой, это для них вполне очевидно. Теперь сложи два и два, как ты любишь».
«Черных подослал Алексеев? Не верю! Скорее это сделал тот шпион, планам которого могут помешать мои выводы».
«Может быть, и шпион, — согласился голос. — Мои предвидения избирательны и краткосрочны, час-два вперед. Я не могу подсказать, кому не понравилась твоя деловая активность и чем это обернется. Придется тебе самому шевелить мозгами».
Грин без сил рухнул на койку, но вместо того чтобы мгновенно уснуть, вновь крепко задумался. Генералы или шпион? Кому выгодно, чтобы Грин умолк? Желательно — навсегда. В принципе, получалось, что всем. Для генералов Филипп ценный научный кадр, но заноза в копчике, если говорить о плане операции «Возмездие». Для шпиона он мишень номер один по обоим пунктам. Куда ни кинь, всюду клин. И как теперь выкручиваться — непонятно. Хотя…
Грин сел на кровати и задумчиво уставился на противоположную стену. Выкрутиться было реально. Для этого следовало всего-то вычислить шпиона и на живом примере убедить генералов, что Грин был прав и его «теория заговора» не фантазия, а настоящая угроза и плану большой операции, и всему Сопротивлению.
Но это легко сказать — вычислить шпиона! Да еще, судя по всему, засевшего не где-нибудь, а в самом штабе. Особый отдел не справился, только сам погорел, а какой-то мобилизованный справится? Я вас умоляю! Бред!
С другой стороны, целый аналитический отдел не сумел увидеть того, что увидел все тот же мобилизованный. Чем не прецедент? «Почему вы думаете, что у них семь пядей во лбу, а у нас только три с половиной?» Чьи слова? Ну, так и нечего себе противоречить. Свежий взгляд, свобода от штампов и авторитетов плюс цепкий аналитический ум — разве недостаточный набор для подвига еще и на ниве самодеятельной контрразведки? Грин воодушевился.
«С чего начать? Да вот хотя бы с предпосылок. Ночной инцидент организовал некто, кто был в курсе теории Грина. Факт. Теперь составим список».
Фил бодро переместился за столик, включил компьютер и открыл свежий «вордовский» файл.
Первым в списке он поставил Алексеева. Генерал был подозрителен по всем пунктам: знал о теории, мог подослать карателей, имел прямое отношение к составлению штабного плана.
Вторым — своего начальника. Сергей Михайлович знал о теории, мог о ней рассказать шпиону (конечно, не ведая, что тот шпион), который впоследствии взял инициативу в свои руки.
Третьим мог стать некто, подслушавший разговор. Наташа? Сомнительно. Вероятнее, что кто-то зашел в приемную, посидел, якобы ожидая аудиенции, а потом сделал вид, что ему некогда, и ушел. Надо будет расспросить Наташу, не забредал ли кто к ней в гости, пока начальство гоняло с Грином чаи.
Четвертым…
Филипп откинулся на спинку кресла.
«Нет, так не годится!»
Список можно было расширять до бесконечности, только это ничего не давало. Организовать покушение на теоретика, а значит, оказаться шпионом, мог кто угодно из любой цепочки, по которой ушла информация о «теории заговора». Михалыч рассказал одному, тот другому, другой третьему… или Алексеев приказал кому-то подумать над выводами «одного умника», а тот привлек к делу группу товарищей. Слишком много неопределенности.
По сути, реально можно было подозревать всего одного человека: генерала. Да и то с натяжкой. Стал бы он действовать настолько прямолинейно, даром что военный? Вряд ли. А вот прикрыться генералом — это грамотно, это по-злодейски. Но кто им прикрылся?
Грин покосился на холодильник, но и только. Любимое виски сейчас не было помощником. Думать Филипп умел только на трезвую голову. На хмельную он исключительно развлекался, да и то частично, если не за рулем и не в тире. Пощупать руля Грину, по понятным причинам, не светило, а вот в тир сходить никто не запрещал, даже в столь поздний час. Стряхнуть напряжение, а заодно и выкинуть из головы сумбур. Обычно после такой разрядки думалось гораздо продуктивнее.
Филипп невесело усмехнулся. Вообще-то за ночь успел и пострелять, и побегать, и посидеть. К умственной деятельности ничто из перечисленного отношения не имело, так что сетовать следовало не на загруженность мозга, а скорее на переоценку собственных аналитических способностей. Шерлок Холмс нашелся!
Грин потер слипающиеся глаза.
«Нет, самоуничижение делу точно не поможет. Проблема не в способностях. Просто надо отдохнуть. Утро вечера, как известно, мудренее. К тому же утром можно будет пополнить базу данных, если не фактами, то хотя бы наблюдениями и выводами. Например, проанализировав вопросы, которые станет задавать начальник Особого отдела. А что! Это, между прочим, может оказаться довольно полезным опытом.
Вот утром и посмотрим, кто самодеятельный контрразведчик, а кто реальный. Кто дармоед, перестраховщик и злыдень, а кто молодец, умница и герой всея Земли. Или как-то так».
Ночной подъем Воронцов воспринял спокойно, без особого удивления. Надо особистам поговорить в три часа ночи, значит, надо. Поговорим. К тому же ночевка в холодной, сырой камере дисциплинарного сектора была удовольствием ниже среднего, лучше уж не спать, зато в теплом сухом кабинете для допросов. А вот то, что допрашивать майора прибыл лично начальник контрразведки полковник Рублев, он же товарищ Дед, для Ворона стало неожиданностью и поначалу серьезно его встревожило. С чего вдруг такая честь? Неужто совсем плохо дело?
