Я невольно зажмурился — в глаза ударил яркий свет, который ослеплял даже через закрытые веки. Потом в уши ворвался шум: голоса, скрежет, шуршание, топот, какая-то будто бы музыка… человеческая речь — сначала смутная, невнятная — словно магнитофонную пленку пустили задом наперед на малой скорости, — а потом членораздельная, на несколько тонов выше — но смысл фраз, сказанных неприятно скрипучим голосом, улавливался с трудом и проявлялся вроде как прямо в середине дрожащего серого мозга…
Свет стал менее резким, словно кто-то повернул выключатель. Потом меня довольно грубо дернули сначала за левую руку, затем — за правую, и я открыл глаза.
— …все без исключения идиоты. Если бы вы, дорогой Клавдий, хотя бы иногда думали головой, а не тем местом, на котором сидите, то могли бы сразу понять, что этот субчик никаким образом не может являться связником!
— Но ведь он оказался на «перекрестке» именно в тот момент, когда…
— Да замолчите, вы, кретин! Сколько времени потеряли! Единственное, что вас сейчас может спасти от строжайшего взыскания и гнева кондотьера Контагния, — это новый рекрут!..
Мне стало очень не по себе. Их было четверо — двое довольно-таки бесцеремонно отдирали железки от поверхности «стакана», при этом изрядно меня исцарапав; еще двое стояли чуть поодаль, и именно их перебранку я слышал.
Все четверо были в блестящих черных комбинезонах непонятно из какого материала, исполосованных «молниями» и испещренных яркими нашивками, имели при себе оружие в кобурах и еще какие-то штуковины на — портупеях, что ли?..
Но не это вызывало оторопь. И даже не то, что неизвестные были, мягко говоря, здоровяками — все выше меня на полголовы и в плечах значительно шире, а ведь у меня у самого сто девяносто шесть и восемьдесят девять, семь лет занятий хоккеем и пять — карате кёкусинкай (немножко айкидо считать, пожалуй, не стоит). Просто амбалы эти не имели волос — то есть совершенно: лысые, как коленка, и бровей нету, только ресницы, — а имели зато цвет кожи, приближающийся по оттенку к весенней травке. Разве что чуть посветлее.
Ну вот, стукнуло в голове. Здравствуй, моя белочка. Хотя все-таки рановато, в мои-то юные годы.
Двое качков отодрали наконец железяки, сдернули с головы — чуть ли не вместе со скальпом — обруч и бесцеремонно выпихнули меня из стакана.
Что оставалось делать? Стою я, значит, развесив яйца, потираю ободранные руки и изучаю окружающий мир. А двое бугаев, один из которых Клавдий, изучают соответственно меня.
Помещение — довольно просторное, но с неожиданно низким потолком: все очень белое — какие-то ящики, коробки, шкафы, кресла… все очень белое и угловатое до такой степени, что меня чуть ли не замутило. Экраны только разноцветные… но и они угловатые.
Стены помещения — или зала? — были закругленными, будто мы находились внутри здоровенного, но все-таки конечных объемов бублика. Я глянул вперед; ну да, очень похоже: метрах в двадцати — плавный поворот.
Вдоль стен через равные — довольно большие — промежутки перед экранами сидели зеленокожие здоровяки в черном. Никто из них голов ко мне не поворачивал и эмоций не проявлял.
— Ну? — раздался в моем мозгу скрипучий голос. — Налюбовался, Александр Волк? Или как это там — Лекс?
Я посмотрел на говорившего: кажется, это был не тот, который Клавдий, а другой.
Голос, кстати, похоже, раздался именно в моей голове, потому что бугаина, который сверлил меня пронзительным немигающим взглядом ярко-желтых с вертикальным — ну, еще бы! — зрачком глаз, губами пошевелить не соизволил: только чуть приоткрыл шрамоподобный рот.
Фантомас хренов.
Странно: мне совсем не было страшно; однако происходящее не воспринималось и как игра — все виделось сугубо серьезно, и для шуток ни места, ни времени совершенно не оставалось, это я понимал спокойно и четко, чему потом неоднократно удивлялся.
Почему-то я был готов к подобному повороту судьбы.
Хотя еще и не знал, что бабы до добра никогда не доводят.
— Налюбовался, — говорю я, значит, этому Фантомасу. — И что дальше?
Зеленые бугаи переглянулись, и не-Клавдий говорит (или чревовещает):
— Буду краток. — (Тут я чуть не хмыкнул). — Ты находишься на борту крейсера Энеадской Республики «Сиванар Эфит-Лутс». Попал ты сюда по ошибке, однако в силу некоторых обстоятельств можешь вытянуть счастливый билет. От имени Республики и кондотьера республиканского флота Контагния, командира этого корабля, я, центурион Крисп Ардарих, официально предлагаю тебе, землянин Александр Волк, вступить в ряды Звездных Охотников в качестве рекрута.
А вот тут я слегка растерялся. А может, даже и не слегка — развесившиеся мои тестикулы попытались втянуться куда-то в живот.
— Э-э-э… вот так вот, сразу?.. А если не соглашусь? Бросите за борт?
На зеленой морде этого Ардариха — блин, слово-то какое знакомое… — появилось подобие надменной усмешки.
— Нет. За борт никто тебя кидать не собирается. Я предоставляю тебе свободу выбора, не угрожая. Все просто — либо ты подписываешь контракт и становишься рекрутом на моем корабле, на срок в тридцать три земных года — с правом выхода в досрочную почетную отставку после участия в двадцати одной боевой галактической экспедиции, — с начальным ежегодным не облагаемым налогом окладом в тридцать тысяч республиканских денариев, со всеми льготами, положенными Звездному Охотнику — в их числе и оплаченный ежегодный отпуск на курортах Республики, и еще много чего… либо ты контракта не подписываешь и через… да, через два земных часа оказываешься в любой точке своей планеты. По выбору.
— Да ладно, — не поверил я. — Что, вот так просто отпустите?
— Отпустим, — шевельнул челюстью Ардарих. — Мы не варвары. В Звездные Охотники идут свободные люди. Добровольцы. Хочешь стать мужчиной и покорить Вселенную — оставайся. Не хочешь — проваливай на свою помойку к шлюхам и ублюдкам. Мы даже память тебе стирать не станем. Будешь помнить, как упустил свой шанс, и другим рассказывать, каким бараном оказался.
Во как, подумал я: мысли завертелись с, что называется, лихорадочной быстротой.
Вот так выбор… а ведь действительно, что дальше-то будет? Ну, закончу я учебу… работа, работа и опять работа, такое же быдло, как все… в олигархи-то не пробьюсь, да и недолго им осталось, олигархам-то… в каких-нибудь Штатах меня никто не ждет, это точно… черт, да о чем это я? ну ладно, семейная жизнь… с какой-нибудь Лялей под одеялом… нет, и это чепуха… хоум, свит хоум, туды его в качель… ой, не знаю…
— У тебя есть только пять минут, — жестковато сообщил Ардарих. — Воин должен принимать решение быстро.
