слушать об этом не желала. Мол — и ее муж, и ее опекун остаются сражаться, чем она хуже? И если для женщины нет места на стенах, то будут ранеными, которым необходимо помогать. И впрямь, гоблин, вместо того, чтобы просиживать штаны в своей комнате — сейфе, развернул в городе несколько госпиталей. Один — в непосредственной близости от стен, в огромной палатке из грубой парусины, а еще два — в тех помещениях, что были у ростовщика в залоге. Он же отправил своих людей по ближайшим селам и деревням, отыскивая там лекарей, желающих поработать. Желающих, как водится, оказалось немного, но это лучше, чем ничего.
Из Тангейна уходили и орки. Восемьдесят опытных бойцов — это большая сила и, их крепким рукам нашлось бы применение, но важнее было другое — Шумбутар должен был привести на помощь весь Нургальский клан. Конечно, поначалу планировалось немного иное, но что поделать, если норги опередили?
Была и другая причина, отчего Шумбатар хотел уйти. По его мнению, бухта, на которой стоял Тангейн, при всех ее достоинствах имела огромный недостаток — в случае нападения она становилась ловушкой. Лучшим вариантом было бы пойти навстречу вражеского флота, принять бой, но торговые шхуны и рыбацкие суда, для военных кораблей как котенок против бульдога. Единственный выход — увести суда в открытое море. Но кроме Шумбатара это понимали немногие. Как рассуждали судовладельцы и рыбаки — норги, еще неизвестно, где они есть, нападут ли, еще неизвестно, а шторм может случиться в любой день. А если уводить корабли, то куда?
Папаша Беньямин предлагал вообще затопить флот, чтобы мачтами закрыть норгам подходы к Тангейну, но здесь даже власть Первого бургомистра была бессильна, а судовладельцы и капитаны по доброй воле не отдали бы приказ пробить в днищах собственных кораблей пробоины.
Данута хозяйственные приготовления к осаде не волновали. Он знал, что при любом раскладе найдет, где поесть, где поспать. Неожиданно для себя парень получил важное назначение — его назначили заместителем командира «летучего отряда». Это тоже было нововведение папаши Беньямина. «Летучий отряд» находился в резерве и, предназначался для помощи тем защитникам города, где положение было самым опасным. Состоял отряд из воинов, имевших опыт либо охранников торговых судов, либо купеческих караванов, а командиром был назначен Гилберт. Скорее всего, разведчик и поспособствовал назначению юноши на этот пост. Данут опасался, что старые вояки не воспримут его всерьез, но опасения были напрасны — слухи о его приключениях были хорошо известны. Народ в Тангейне ценит человека не по возрасту, а по поступкам. Юнец, способный бросить вызов атаману речных разбойников, сражаться с монстрами, и, в придачу ко всему, заваливший сразу двух джаддоков, считался полноправным воином.
Не будь у Данута невесты (то, что Тина теперь жена, парень еще не до конца осознал), он бы и сам ушел вместе с Шумбатаром и обретенными сородичами.
Прощание Данута со своим воспитателем (да что там говорить, со вторым отцом) было коротким. То, что следует передать привет Далине и всем остальным, это и так понятно. Про девушку — орка, мечтающей заполучить от Данута ребенка, разговора вообще не возникало. Во-первых, неизвестно, забеременела Слети или нет, а во-вторых, изначально было понятно, что кроме ребенка ей ничего не нужно. Сам Данут до сих пор не решил — говорить Тине о той девушке, или нет, но решил, что время покажет. А чем дальше уходило время, тем больше казалось, что у него с той девушкой — орком ничего и не было.
А что еще он бы сказал вождю орков? То, что Шумбатару надо беречься, чтобы не напороться на корабли норгов? Так вождь это знает не хуже воспитанника. Вон, даже галеру перекрасили из черного цвета в зеленый, чтобы не было видно. Поэтому, вместо слов, Данут передал наставнику плетеную корзинку, в которой сидело два живых, трепещущихся существа. То, что корзинку ему передал Гилберт, можно было не говорить — вождь орков об этом знал сам. Равно как и то, как управляться с почтовыми голубями.
В тот краткий промежуток, когда ночь еще не ушла, а утро не заступило на новую вахту, когда спят даже дельфины и морские чайки, в залив Тангейма вошли трехмачтовики под черно — белыми парусами. Миновав узкую горловину бухты, флейты с завидной скоростью и четкостью построились в линию и, пошли на сближение с мирными кораблями тангейцев, стоявшими на рейде или пришвартованными к причалам. Не дойдя до них каких — нибудь сотни лиг, флейты норгов замедлили ход, а потом с них полетели огненные шары. И хотя добрая половина файрболов не долетела до бортов, с пшиком исчезнув в воде, тех, что попали в цели, вполне хватило, чтобы все кругом занялось огнем.
Только один корабль имел при себе полный экипаж. Прогулочная яхта господина Негора — известного не только в Тангейне, но за его пределами вертопраха, вчера выводила своего хозяина на прогулку, чтобы лишний раз продемонстрировать его независимость от решений Городского Совета. Ну, как мог сам Негора подчиниться глупому распоряжению не выходить в море? Разумеется, он тотчас же собрал веселую компанию друзей и подружек, сделал круг по морю, сходил до устья Шейны, устроил пикник на одном из берегов и, почти под утро вернулся в родной залив.
Возвращаться домой было лень, посему, банкет продолжили, а потом гости и экипаж заночевали на борту. Когда на маленьком корабле загорелись паруса и палуба, Негора приказал всем выпрыгнуть за борт, а сам направил корабль на одну из вражеских флейт, превратив яхту в брандер.
Несмотря на всю свою безалаберность, господин Негора был опытным мореходом. Он прекрасно осознавал, что легкая яхта не сможет протаранить тяжелый трехмачтовик. Поэтому, описав дугу вокруг одного из кораблей под черно — белыми парусами, набрав такую скорость, какую яхта никогда не набирала, четко впился в корму флейты, сминая ей руль.
Ярко пылали торговые каракки, полыхали рыбацкие шхуны, тускло чадили буксиры. Огонь занялся так быстро, что никто не успел опомнится, пламя полыхало, словно кто — то зажег огромный смоляной факел. Чайки сгорали на лету, не успев перед смертью вскрикнуть от боли.
Вахтенные матросы не пытались тушить корабли: кто просто сгорел заживо, кто — то успевал выпрыгнуть в воду, где все равно погибал, попадая под удары падающих сверху обломков, или задыхались в удушливом дыму, стелящемся над самой водой.
Налетевший со стороны моря ветер ухудшил ситуацию, разметав пламя. Горящие обломки
