И это не та, которую забросили волны. Где-то в шкуре нашего дракона — течь.
Но мы так просто не сдадимся.
— Не спи, Хвити! — орет Скальгорм, подсовывая мне целое весло, чтобы я пропихнул его в кожаный рукав.
— Взялись!
Корабль снова управляем. Я вижу, как движутся уцелевшие весла. Мы больше не боремся с ветром. Теперь он — в корму. Мы идем к берегу. Туда, где волны, скалы и, скорее всего, — смерть. Мы разобьемся. Наверняка. Нашему дракону — конец. Но у нас есть шанс. Совсем крохотный. Там, у берега. Где скалы и прибой в два человеческих роста. Наш шанс — там. Здесь — только смерть.
Гулкие удары задают ритм. Я вижу кормчего, управляющего рулевым веслом по командам Рагнара. Самого конунга не вижу. Он — там, за моей спиной. Стоит, небось, на борту у носа, вглядываясь в кипящую воду и стараясь угадать, куда направить корабль, чтобы еще на пару минут продлить его жизнь.
Мы летим к берегу. На скалы. Я ежесекундно жду последнего страшного удара. Несколько раз я слышу, как жутко скрежещет по камню киль драккара, дважды вместе со всеми, по команде, задираю вверх весло, спасая его от встречи со скалой.
Еще думаю: что с остальной нашей эскадрой? Сумел ли кто-то вырваться из расставленной ветром и морем ловушки?
Шквальный порыв ветра швыряет нас вперед с такой силой, что мы, кажется, вообще отрываемся от поверхности. Потом — удар, хруст корпуса, перехлестывающая через борт волна, окатывающая с головы до ног. Впрочем, ноги и так в воде.
— Весла долой! — ревет Рагнар.
— В сторону, Ульф!
Отпихнув меня, Скальгорм выталкивает весло наружу, в кипящий котел моря.
Мы оба вскакиваем на скамью. Ждем.
Не вижу ни хрена. Все заслоняют спины викингов.
— Готовсь, хирд! — ревет Рагнар.
Мой Волк — рядом, и когда живое дерево нашего корабля сходится в последней битве с мертвым камнем, мы готовы.
Рагнар, мощно толкнувшись, прыгает за борт. Оглушительный треск. Вижу, как разваливается нос драккара, как вздыбливается палуба, лопаются доски обшивки. Кто-то падает, кто-то, подобно конунгу, прыгает за борт.
Время замедляется. Я жду. До последнего момента. До того, как разбитый корабль разворачивает противоположным бортом к берегу, подхватываю присмотренный заранее обломок весла и вместе с ним прыгаю в кипящую воду с наветренной стороны.
Инерция прыжка и железо на мне перевешивают подъемную силу полутораметрового деревянного обломка, но, к счастью, здесь неглубоко, меньше трех метров. Я отталкиваюсь от камня на дне и через пару секунд — снова на поверхности. Успеваю вдохнуть, и опять под водой. Но уже не так глубоко. Выныриваю опять. Одной рукой грести, второй — не давать обломку весла выскользнуть из-под меня. Вода вокруг кипит, заливает глаза, не дает дышать. Мимо, отфыркиваясь, проплывает кто-то из викингов. Ему поплавков не требуется. Гребет, как тюлень.
Поднятый очередной волной, я вижу метрах в десяти очень недружелюбно выглядящие камни и накатывающийся на них прибой. Меня несет туда. Это хорошо. Намного лучше, чем в открытое море.
«Главное — не треснуться головой», — думаю я, отпуская деревяшку и готовясь к встрече с землей Англии.
Меня несет, закручивая, переворачивая, протаскивая по камню, на мелководье. Несколько раз пытаюсь встать, но не удается даже на четвереньки. Камни скользкие, обросшие водорослями, волны бьют, кажется, со всех сторон…
Но удача ко мне благосклонна. Поболтав в прибое будто кусок плавника и заставив вдосталь нахлебаться соленой воды, меня наконец-то выбрасывает на песок.
Я — в Англии.
Глава 3 Гостеприимная земля Нортумбрии
Пятьдесят шесть. Столько нас осталось. Остальных забрало море.
Пятьдесят шесть — против целого королевства. Восемь из пятидесяти шести — с серьезными травмами.
Правда, у нас имелось кое-какое оружие. У меня, например, кольчуга и Вдоводел. Этот клинок со мной уже давно. И, надеюсь, останется надолго, потому что клинки со значком-клеймом «Ulfberht» пережили тысячелетие. И, наверное, хорошо, что второй свой клинок, Последнюю Слезу, свадебный подарок Рюрика, я брать с собой не стал. Пожадничал. Да, Вдоводел хорош, стоит целое состояние, но Слеза — бесценна. На ней то же клеймо, что и на Вдоводеле, и я допускаю, отлили ее в той же европейской кузнице, но из сплава, который европейским мастерам не создать. Насколько мне помнилось, его завозили в Европу из Персии, хотя от персидского булата он все же отличался. Впрочем, я не эксперт по технологии производства оружия, я специалист по его использованию. Не знаю, где Рюрику-Хрёреку удалось раздобыть такое чудо, но теперь оно — мое. И достанется кому-нибудь из моих сыновей, если меня закопают в сырую английскую землю, вернее, нортумбрийскую землю, ведь Англии как таковой еще нет.
Но я очень постараюсь, чтобы в землю продолжали закапывать моих врагов, а не меня.
Так или иначе, но со мной мой Вдоводел и моя отменная кольчужка, не уступающая ему качеством. То есть я неплохо экипирован, в сравнении с остальными. Потому что броню сумели сохранить всего семеро, среди которых были Рагнар (кто бы сомневался), наш кормчий Орм Ловкое Весло, Укси Плешивый, еще один хольд Кнут Готландец, который трижды становился чемпионом Роскилле по плаванию [2], мой напарник Скальгорм Большерукий и я.
Рагнар, впрочем, броньку с себя снял, заявив, что не станет драться в железе, когда большая часть его хирдманов пойдет в бой в рубахах.
В том, что подраться придется, не сомневался никто.
— Я знал, что ты удачлив, Ульф Хвити! — сообщил Лотброк, нависая надо мной.
— К воронам такую удачу, — буркнул я, отжимая рубаху.
— Не скажи. Стольких славных воинов поглотило море, а ты жив и даже при броне, — конунг указал на снятую кольчужку.
— Могу дать поносить.
Тут я ничем не рисковал. Никому из наших моя кольчуга не подойдет. Размерчик подкачал.
Рагнар хохотнул. Оценил шутку.
Я надел рубаху и поежился. Ничего. Даже мокрая шерсть греет. Да и высохнет быстрее. Теоретически. Дождь и не думал прекращаться. Завидую викингам. Им холод — по барабану. Им всё — по барабану. Шарятся в прибое, вылавливая всякие полезные штуковины, гогочут жизнерадостно. Половина команды — на дне. Что с остальной частью флотилии — неизвестно. Где-то неподалеку — воины нортумбрийских танов, мечтающих содрать с нас шкуры и прибить в дверям своих церквей. Есть здесь такой веселенький обычай.
— Это было мудро — взять тебя с собой, — продолжал нахваливать себя Рагнар. — Теперь у нас есть человек,
