На велосипеде я катался… нет, не в детстве, двенадцать лет назад в Крыму на флотских курсах выживания в экстремальных условиях. Навыки вспомнились — если на первых ста метрах мне то и дело приходилось ставить ногу на дорожку, чтобы не упасть — то дальше я покатил все уверенней и уверенней. Велосипед — не самое худшее средство передвижения по Риму, если учесть что средняя скорость автомобиля по городу днем составляет восемь километров в час. Стоим, господа, стоим.
До Палаццо ди Мадама я добрался минут через сорок — оказалось, что я запутался и уехал на метро несколько не туда. Дорога здесь, как и везде в Риме была узкой — и я счел возможным прислонить велосипед к стене. Тем более — там уже стояло несколько, только не прокатных, а частных, причем дорогих марок. Приведя в порядок костюм — штанины пришлось загнуть, чтобы не попали в цепь — я постучался в дверь Королевского Геральдического Совета.
Меня пригласили внутрь, провели на второй этаж, предложили колониальный кофе. Колониальный — это кофе с перцем и приправами, что-то типа глинтвейна, но на основе кофе, а не чая, нигде кроме колоний так не пьют. На стенах висели картины, неизвестные мне — но скорее всего, подлинники, Рим — это Мекка подлинников, после падения Парижа в двадцатом многие искусствоведы бежали сюда. Старинная мебель, драпированная дорогой тканью стена, тяжелые шторы — все производило впечатление солидности и благородия, как и должно быть в заведении, подобном Геральдической комиссии.
Когда я успел допить кофе — отчего-то я был уверен, что меня сфотографировали и не раз — ко мне вышел человек, пожилой, в костюме, явно шитом на заказ — неброском, но дорогом. Лысина, очки в роговой оправе, типичный ученый.
— Виктор Чезаре… — заявил он, протягивая руку — с кем имею честь?
Не аристократ. Ученый, занимающийся изучением связей аристократии, есть такие чудаки, которые посвящают этому всю свою жизнь. Мне это кажется глупым — зачем изучать чужие жизни, когда можно заниматься своей.
— Князь Александр Воронцов, вице — адмирал Российского Его Императорского Величества Флота, потомственный член Санкт-Петербургского дворянского собрания — отрекомендовался я
Я решил здесь называться своим именем, а не именем герра Юлиуса Бааде. В конце концов — я не делаю ничего плохого, а если мою биографию начнут проверять — то это им ничего не даст. Дворянство они сумеют установить, а дальше — наткнутся на легенду.
— Вы из русского дворянства, синьор — было видно, что синьор Чезаре образован — очень рад, очень рад. Ваши представители нечасто удостаивают нас своими визитами, скажем так.
Ну… если бы в свое время итальянская эскадра во главе с двумя линкорами не пыталась прорваться в Черное море — может быть, все было бы иначе. Спасло — и нас и итальянцев — то, что они шли второй волной, за англичанами. Услышав о разгроме британской эскадры и гибели трех линейных кораблей последнего поколения — они повернули назад. Это было весьма кстати — потому что после того боя с британскими линкорами — остановить еще два, причем технически более совершенных чем британские — мы не смогли бы. Таким образом — итальянцы оказали услугу и себе и нам, вовремя выйдя из боя.
Но трусость — есть трусость. И если бы не зловещая слава «Дечима МАС», десятой флотилии легкого флота, до восьмидесятых самого сильного подразделения боевых пловцов в мире — я бы мог назвать итальянских моряков трусами.
— Увы, сударь, русское дворянство нечасто посещает Рим. Этот город — больше уважает наше разночинство.
— Да, да… Рядом со мной живет русский эмигрант, он много пьет, синьор. Так чем обязаны оказанной нам чести?
— Сударь, мне необходима некая информация о некоих ветвях итальянского дворянства. Эту информацию я готов щедро оплатить.
— О, синьор, смею вас заверить, мы берем за свои услуги вовсе даже недорого. Наша работа доставляет нам удовольствие и плата будет весьма скромной. Но нам бы хотелось — в порядке ответной любезности, синьор — чтобы вы помогли нам хотя бы нарисовать генеалогическую ветвь вашего родового древа. Если вас это, конечно, не затруднит.
Ну и о чем вас рассказать, господа? О моем прадеде, Константине Воронцове, который погиб при прорыве двадцать второго года в Скапа-Флоу, командуя легким крейсером Буйный, вышедшим на бой с британским линкором? О моем деле, Павле Воронцове, полном адмирале Русского флота, начальнике Главного оперативного управления ВМФ, доживающем свои дни в Кронштадте и которого я не видел уже несколько лет? О моем отце, Владимире Воронцове, моряке, военном советнике, участнике Второй Тихоокеанской войны, чье личное дело засекречено до сих пор. Он погиб в Багдаде вместе с мамой — уже, будучи генерал-губернатором. Его Величество назначил отца на пост в честь его давних заслуг перед Россией, полагая, что это будет ему наградой — а оказалось — что это смерть. Или про меня, вице-адмирала, находящегося в опале, своего среди чужих. Я сознательно пошел на все это, и я дам вам свое генеалогическое древо, изучайте. Но кроме сведений о моем происхождении — больше вы ничего от меня не получите. Господа итальянцы.
— Я полагал, что вы занимаетесь только итальянской аристократией и аристократией с итальянскими корнями, синьор.
— В каком-то смысле да, синьор, но не только. Каждый специалист по генеалогии стремится собрать как можно больше информации о разных людях, никогда не знаешь, когда и что пригодится. Мы держим связи с британской Геральдической палатой (кто бы сомневался, прикрытие для шпионажа и вербовок), с вашей Герольдмейстерской палатой, обмениваемся информацией. Мы не просим от вас какой то тайны, синьор, только небольшой помощи. Тем более — что ваш Император носит титул Цезаря Рима и мы поневоле должны интересоваться его подданными, синьор.
Боитесь…
— Сударь, вы уже почти взяли с меня обещание сообщить вам свое генеалогическое древо, но так и не выслушали, что интересует меня.
— Ах, простите, синьор. Поверье, это нетерпение ученого, а не хамство грубияна. Конечно же, я слушаю вас. Может быть, кофе?
— Не стоит, спасибо. Так вот, меня интересуют два дворянских рода Италии. Я собрал о них кое-какие сведения в Готском Альманахе — но этого явно недостаточно. Меня интересуют все их представители, особенно те, кто по каким-то причинам выехали из страны на Восток. Полагаю, только у вас я могу получить полную и точную справку.
— Да, несомненно, синьор, это наша работа. Какие же это роды, синьор, позвольте полюбопытствовать?
— Их два, синьор. Баронский род Салези, баронский род Полети и графский — ди Марентини.
