Мы ехали. Оружие Макса мы оставили, как и его разгрузку со всей амуницией – вещи как-никак нужные, хоть и с остатками крови, которая может привлечь недругов. Однако на этом участке полоса была зелёной. Так что двигались смело. А до следующей опасности.. надеюсь руки дотянуться отчистить.
Все молчали, ни у кого не было желания заговорить. Да и не было о чём разговаривать. Все до сих пор переваривали недавно случившиеся события. А ведь как странно, вроде только недавно выехали, а уже столько произошло. Только что как бы было десять часов утра и пятеро людей в одной машине, а уже полночь, и четыре уставших, пораженных внешним миром человека сидят в том же автомобиле.
Наконец показались дома. Это был некий небольшой посёлок, названия при въезде мы не увидели. Но нас это и не интересовало.
Съехав с пригорка, мы проехали до конца села, туда, где были лучше всех сохранившиеся хаты.
Полная тьма и мягко флюоресцирующий туман создавали неясную, неведомую и невиданную мне ранее атмосферу. Некая загадочность и красота парила в ней, однако и мягкий привкус тревоги и предостережения тоже чувствовался.
Мы вышли из машины. Действительно, шёл дождь, да и причём очень даже неслабый. Хм, странно, а внутри я как-то и не заметил.
Гоша вытащил пледы откуда-то из-под заднего сиденья, закрыл авто и мы отправились в дом.
Это была обычная деревенская постройка: четыре деревянных, черных от сырости, стены, внутри них печь и нехитрая мебель. Всё как я и ожидал. Гоша прошёлся с дозиметром рядом с мебелью, но это было так, скорее, для галочки. Сейчас на небольшой фон нам было наплевать, мы слишком устали. Пару уколов “антирада” – и всё в норме. Мебель, кстати, стояла целая, до неё, видимо, никто с войны и не притрагивался… Хотя кому здесь притрагиваться? А интересно, кстати, где здесь люди, вроде место ничего такое, почему никого нет. А ведь о чём это я, за четыре года много чего случиться могло.
Решили спать на полу, так хотя бы будет меньше радионуклидов от предметов в организм переходить. Георгий взял три походных коврика, следовательно, это означало, что один останется на вахте.
– Я буду, – спокойно отозвался Антон. – Я в машине отдохнул вдоволь.
Не говоря больше ни слова, он пошёл к дверям. По ночам бывает холодно, так что на улицу никто его не выгонял, да и сам он туда не торопился. Внутри лучше.
Гоша лёг у окна, чтобы видеть автомобиль. Мы же с Петром устроились посередине. Легли рядом – так теплее будет. В качестве подушки я использовал свой рюкзак, предварительно пристроив под него бронежилет, хоть какой комфорт.
Я уже закрыл глаза, как со стороны окна услышал:
– А ведь он больше всех жить хотел, – о ком говорил Гоша, спрашивать не пришлось. Всем и так было ясно. – Иногда из-за стремления к жизни даже от заданий некоторых отказывался. Даже за приличные суммы не соглашался, уж слишком жизнь любил. Даже такую, которая сейчас. Пошутить любил, ха, думаю, вы это уже поняли, ну и приврать тоже был горазд. Ха, даже вон, перед смертью не удержался, слукавил всё-таки… чертяка. Сказал, что я вместо него Саню на беловержца отправил, а ведь это он сам не пошёл. Эх, ну даёт, а?
Он замолчал.
– И что же так жизнь любить, если в ней всё равно никакого толка?... – хмуро спросил неведомо у кого Петя.
– А ты за что её любишь? – вопросом на вопрос ответил я.
– А я и не люблю. Просто сам, гхм, убиться – не могу, грех на душу большой, а я верующий. А добровольно под пули лезть не хочу, гордость не позволит.
– Что это гордость не позволяет?
– Не смогу я простить себе того, что заставлю слабака, который эту очередь выпустил, гордиться тем, что меня пристрелил, хотя умер я по своей воле. Ни за что не прощу такого. Лучше пусть знает, кто из нас сильнейший.
– Хаха, нехорошо это, Петр Сергеевич, – сказал Гоша.
– Ничего не могу с собой поделать, – пофигистично ответил тот.
– Если ты такой верующий, чё на могиле молитву не произнёс тогда? – неожиданно даже для себя, задал я вопрос.
– А… Слов никаких в голову не приходило. Я ведь уже почти начал его радостью и стремлением наполняться, а тут такое… Наверное, у него действительно была веская причина жить. На вряд ли у кого-либо из нас такая найдётся. Хотя, стоп, Санёк, у тебя же там, гхм, какая-то мечта есть, а?...
– Откуда ты знаешь? – изумился я.
– Про это многие в Соглашении говорили, просто так парень на опаснейших мутантов кидаться не станет.
– Вот-вот, – вдруг подключился Георгий. – Что за мечта такая? Говори, раз уж тут на откровения потянуло.
Я призадумался. А стоит ли? Ведь всё равно это дело прошлое и уже несбыточное. Да и Гоша вроде знает, да вот только забыл, наверное. Ну раз уж всё равно терять нечего, почему бы и нет:
– Хм, о чём я мечтал? – неохотно начал я. – О семье мечтал. Но сначала хотел комнату купить. Ха, помните, у нас ведь есть такие, большие и свободные, которые ещё с тех времён остались, или те, в которых раньше еда хранилась, а теперь нет ничего, они ведь тоже свободные, и немалые к тому же. Вот я одну из таких купить и хотел. Ту, что под 58-м номером была…
– А чего именно эту? – встрял Петя.
– А она подальше от бара, – все немного усмехнулись. – Вот её и хотел, насколько помню, она, вроде, тридцать миллионов стоила, – со стороны Гоши послышалось: “с половиной”. – Ну во, тридцать с половиной. Сначала её хотел купить, чтобы иметь свою комнату, четырнадцать квадратных метров, там как-нибудь обустроиться, много ведь всякой бытовой фигни с прошлых времён осталось, а после уже и о семье подумать. Думал охоту бросить, зажить, даже в наше время, нормально. Я ведь, не выживать… я жить хочу.
Сказав это, я замолк. Вдруг Пётр сказал:
– О как, значит, гхм, комнату себе уже выбрал, а жену нет. Нет ну так нормально, по-мужски, – я прямо почувствовал, как все улыбнулись, даже я.
– Не, ну так верно же, мало ли, вдруг невесту себе выберет, а приглашать нет куда. Вот поэтому сначала жилище нужно, а то где ещё этим делом заниматься, – все снова улыбнулись.
Петя даже посмеялся, после чего добавил:
– Хаха, да-а, не, ну а если серьёзно, то мечта у тебя хорошая. Только вот, гхм, как в наше время заживёшь? Уже никак.
– Есть и ещё один неисполнимый пункт в этой фантазии, – я был уверен, что это сказал Антон, до сих пор он никак не показывал своего присутствия, а тут вдруг присоединился к разговору. – Со вчерашнего дня, с того момента как ты покинул пределы Спортивного Соглашения, она неосуществима.
Все замолчали. В данный момент он был на все сто процентов прав. Я мог бы ответь и нормально, по-человечески. Но осознание этой правды придало некой злости, что ли, хотя на кого злиться, на себя только. Однако ответил я отнюдь не положительно:
