Где-то в своих владениях – верхушках деревьев, заухала, просыпаясь, ночная птица, зашумела крыльями, сорвалась с ветки. За холмом слева, возле нервно журчащего ручья метнулся в сторону, услышав шаги, некрупный зверь.
Бег через картинку, постепенно становящуюся черно-белой, прямо на глазах теряющую краски и жизнь. Бег в лабиринте вычерченных до неба стволов, черных провалов на фоне еще не погасшего неба.
Грудь зажгло, холодный воздух с шипением вырывался сквозь сжатые зубы.
– Если они тебя поймают, они тебя убьют, – сказал старый, похожий на притаившегося лешака пень.
– Если они тебя поймают, – начала сломанная береза...
Андрей не слушал, он бежал.
Бежал вначале несколько неуклюже, непривычно, тяжело вбивая рифленые толстые подошвы во влажную почву. Ноги, за последние годы более привыкшие к эскалаторам, автомобилям или скоростным тротуарам, противно загудели, налились тяжестью. Рюкзак болтался за спиной, упрямо не желая попадать в ритм бега.
Воздух обжигал. Сначала встретивший лесной прохладой, забравшийся за ворот куртки и под тонкую шапку, сейчас он просто окутывал жаром, а по спине покатил пот. Андрей бежал. Вспоминая, как он это умел делать на войне.
Они тебя догонят. Шаг, другой, легко, немного пригнувшись, держа оружие чуть на отлете. Шаг, другой, дыхание ровнее и ногу ровнее, шаг, другой. Сейчас они осматривают брошенную, выпотрошенную машину, взведенные и готовые начать палить. Обходят ее, стволами «Сапсанов» открывая двери, а Шелест стоит поблизости. Неподвижный и бледный, похожий на вампира, с тонкой полуулыбкой на губах, как он запомнился Андрею в момент их короткого знакомства. Он внимательно скользит пустым взглядом по опушкам окрестных лесов.
Шаг, другой. Пригнуться от веток, на склонах не скользить, не заваливаться, правильно ставить стопу. Как говорил один майор морской пехоты из Штатов боль – это то, что говорит вам, что вы живы. Или что-то в этом роде.
Легкие жжет, слезятся от ледяного ветра глаза, губы и глотка пересохли, и на фоне всего этого под курткой стоит страшная жара, а пот катит по спине и бокам в три ручья. Андрей бежал, не выпуская из пальцев сухой коротенький сучок.
...Ложись спать, утро вечера мудренее.
«Поди туда – не знаю куда, принеси то – не знаю что». Русская народная сказка.
Как подчас правильно говорят люди: «Костер плевался искрами». Ну прямо в точку! Он же на самом деле плюется, зло, ворчливо. Хоть и маленький.
Андрей пододвинулся к огоньку поближе и веткой подтолкнул перегоревшее полено в центр костра. Искры снова метнулись вверх, зашипели, затрещали, а по стенам оврага засуетились новые тени. Огонь создавал иллюзию тепла, отчего до мерзости неотвратимо клонило в сон. А опустившаяся на овраг темнота лишь в очередной раз напоминала о ночном покое.
Скрючившийся возле крохотного костерка человек и сидящая на поваленном неподалеку рюкзаке крыса не спали. Хотя, если точнее, крыса эта вообще никогда не спала. А человек просто не мог себе позволить.
Левой рукой прижимая к себе, словно любимую девушку, карабин, он жадно ловил небогатое тепло, летящее от пламени. Ночь окончательно опустилась на землю, укутав темнотой редкие леса, продуваемые всеми ветрами поляны и заброшенные деревни. Она разминала когтистые лапы и крылья, зевала, хищно поблескивая клыками, готовясь к охоте, разгоняла по жилам кровь. Заставляла ежиться и надевать все теплые вещи, разводить огонь и не тратить энергию на лишние движения. Человек не спал, настороженно вслушиваясь в окружившие глубокий овраг шорохи и звуки.
– Возможно, – сказал Андрей, давя непроизвольный зевок, – придется не спать всю ночь...
Это было сказано просто так, раз, наверное, десятый. Крысе. Послеобеденные, так сказать, разговоры у костра. Но и на этот раз Гонзо не ответил. Белым пятнышком выделяясь в темноте, он застыл на рюкзаке, устремив взгляд вдаль.
– Своим недоверием к исполнению моих функций ты наносишь мне неподдельное оскорбление, – через полминуты повторил он. Да, именно с этих двух фраз и начался несколько минут назад сей странный разговор.
– Да почему недоверием? – Андрей снова зевнул и наклонился (лишь бы Гонзо не увидел), поправляя подложенный под себя сверток палатки, лучше укутал ноги, поворочался. – Просто так надежнее... А вдруг ты меня разбудить не сумеешь?
Он поворочался еще, подальше отодвинул пустую банку из-под тушенки и опустил голову на согнутую руку. Гонзо удостоил его внимательным взглядом, красные бусины ловили свет костра.
– Ты либо никогда не имел дела с аналоговыми организмами, либо просто испытываешь мое кибернетическое терпение. – Он шумно и часто задышал. – Твое бодрствование ничего не даст, это можно смело признать. В любом случае ты не профессиональный егерь или рейнджер, а мои системы позволят нам отследить опасность даже в случае твоего сна. Мне что, уговаривать тебя поспать, словно заботливая мамаша?
Последнее он добавил таким слезливым тоном, что Андрей едва не расхохотался.
Вообще-то киборг был прав. Наверное, и стоит это хотя бы наполовину признать, как всегда. Хоть всю ночь просиди, а толку может и не быть, когда в овраг, привлеченные слабым, пробивающимся снизу светом скатятся обутые в армейские боты ноги. А его системы, радар, слух... Андрей почесал щеку, пряча зевок.
– Ну ладно тебе, – снова обиделся Гонзо, – совсем за дурака меня держишь, да? Что я, твоих зевков не слышу?
Уел, зараза. Андрей поднялся, подхватывая ружье.
– Ладно, чего там, – неохотно, вроде как через силу согласился он, – ты прав, пожалуй. Все одно тебе не спать, а мне силы нужны будут. Ну и там...
– Когда вернемся, – язвительно пропищал крыс, – запишу тебя на реабилитационные курсы по искоренению кибернетического расизма и предрассудков.
Андрей хмыкнул, посмотрел вверх и с кряхтением поднялся. Взгляд уперся в ветви, раскрашенные светом огня, и ночное темное небо. Огонь на краю мира.
Ну и беседа – крыса и человек в холоде осенней ночи, за хренову тучу километров от дома, да еще и с погоней на хвосте. Прямо ночь в тоскливом сентябре...
– Дрова на ночь еще нужны. – Андрей отошел на пару шагов и отвернулся от костра, привыкая к темноте. Несколько раз присел, разминая затекшие ноги. – Ты посиди, я схожу...
Место стоянки, что бы там ни говорил киборг о его Андреевой неподготовленности, выбрано было неплохо, и даже очень. Не все еще забыто, с удовлетворением думал Андрей, придирчиво осматривая стоянку с разных сторон. Узкий, метра два с половиной, овраг – скорее яма, расколовшая напополам круглый холм. Куполом опускающиеся над оврагом тонкие, еще не успевшие облысеть ветви то ли ивы, то ли какого другого дерева, весьма неплохо защищали дно от сыплющейся с неба воды и первой снежной крупы.
