К счастью, нам не пришлось ждать долго, а то бы у меня нервы не выдержали. Это Марк слонялся по горам, а мне сегодня уже доводилось проявлять терпение.
В дверь постучали. Марк открыл так осторожно, словно боялся увидеть там целую толпу вооруженных монахов. Но монахов было всего четыре: Лука Пачелли, связанный и понурый Франциск Ассизский и еще двое, габаритами напоминавшие легендарного отца Тука.
— Совет ордена постановил, что мы признаем Эммануила Господом и поедем в Рим для принесения присяги, — объявил брат Лука. — Бывшего же святого брата Франциска мы поручаем вашим заботам. Пусть сам Господь решит его судьбу.
М-да… Я не знал, что из святых можно разжаловать, но ничем не выказал своего удивления.
— Спасибо, брат Лука, — сказал я. — Господь вас не забудет. А о брате Франциске мы позаботимся.
Брата Франциска отдали под присмотр Марковых ребят с наказом обращаться ласково и кормить до отвала, а сами завалились спать. Наконец-то! Устали жутко.
Проспали часов до одиннадцати. А после полудня я лениво отправился проведать нашего святого. Его содержали в маленькой каморке на втором этаже гостиницы. У двери стояла охрана.
— Извините, господин Болотов, — обратился ко мне один из охранников, высокий накачанный парень. — Не ест он ничего и не пьет, отказывается. Не знаем, что делать. Руки-то мы ему развязали, жалко старика. Затекли они у него.
Я с сомнением посмотрел на парня.
— Да вы не беспокойтесь. Мы пост за окном выставили, не убежит. Да и высоко здесь. Куда ему!..
— Ладно, — сказал я и открыл дверь.
Святой Франциск лежал рядом с кроватью на холодном каменном полу. На звук открываемой двери он поднял голову и взглянул на меня.
При ближайшем рассмотрении его ряса производила сильное впечатление. На ней просто не было живого места. К тому же брат Франциск был раз этак в пять худее среднего местного монаха.
— Жалуются на вас, — укоризненно начал я. — Вы что же, объявили сухую голодовку?
— Перешли на «вы»? — тихо спросил Франциск.
— Извините, я вчера увлекся. Вы бы поели. И спать можно на кровати, там мягко.
— Я всегда так сплю, — с тихой улыбкой ответил святой и сел там же, на полу. Только теперь я заметил, что он бос, и мысленно обругал себя за невнимательность.
— Эй! Сволочи! — крикнул я охране. — Вы что, изверги, сандалии отобрали у старика? Думаете, так не сбежит?
Из-за двери появилась удивленная физиономия высокого охранника.
— Мы ничего не отбирали, — испуганно пролепетал он.
— Оставьте их, — попросил Франциск. — Они ни в чем не виноваты. Я всегда так хожу.
Я устало махнул рукой охраннику:
— Иди! — и сел на кровати напротив святого.
— И зачем так себя мучить?
— Чтобы быть ближе к Богу, — ответил Франциск.
— Чтобы быть ближе к Богу, надо поехать в Рим. Господь остановился на вилле Боргезе.
Святой внимательно посмотрел мне в глаза.
— Вы же неплохой человек, сеньор Болотов, зачем вы с ним?
— Гораздо хуже Господа Эммануила. Я ничего не видел от него, кроме добра.
— Это до поры до времени. Он еще покажет свое истинное лицо.
— Да с чего вы взяли, в конце концов?
— У вас на руке печать Антихриста, три шестерки.
— Это не три шестерки, это Знак Спасения, — и я начертил в воздухе трехлучевую закругленную свастику. — Ничего похожего.
— Правильно, — спокойно сказал святой. — Три шестерки, наложенные одна на другую и развернутые по часовой стрелке.
Я чуть не расхохотался.
— Это же произвольная трактовка! Так и в наскальных рисунках можно увидеть календарь!
Франциск покачал головой.
— Мне было видение…
Но я не хотел больше слушать.
— Поешьте, брат Франциск, — ласково сказал я. — И не будет видений.
— В том-то и дело…
Я встал с кровати и направился к двери. На душе у меня было нехорошо, не так как-то. То есть, честно говоря, очень хреново.
После обеда мы с Марком пошли гулять по городу. То и дело нам встречались группки подвыпивших монахов, распевавших фривольные песни. Братья-францисканцы явно забыли о своем строгом уставе и нажрались вдоволь.
— Эй, ребята! — крикнул нам развеселый монах, распивавший в компании братьев очередную (и, судя по всему, не первую) бутылку вина в маленьком открытом кафе. — Спасибо, что избавили нас от этого сумасшедшего. А то бы он нас всех раздел, разул и заставил заниматься самобичеванием. Хвала Господу Эммануилу!
— Хвала Господу! — мрачно повторил я. Мерзкое чувство на душе не проходило.
Я с трудом уговорил Марка ехать в Рим на следующий день. В конце концов, мы добились всего, чего хотели: орден принял решение принести присягу, и святой Франциск был в наших руках (хоть и упрямился), а до декабря оставалась еще уйма времени.
Вечером я опять зачем-то потащился к нашему пленнику. Жалко мне его было, что ли?
— Говорят, вы опять ничего не ели, — печально начал я, войдя в комнату.
— Ел, яблоко, — возразил Франциск. Он сидел на полу и как кот жмурился под лучами закатного солнца, Сегодня был редкий для октября погожий день.
— Что, одно яблоко?
— Не беспокойтесь, сеньор Болотов. Даже это для меня слишком роскошно. Я привык к более скромным трапезам.
Я вздохнул.
— Может быть, вам что-нибудь нужно?
— Нет, не стоит обо мне так беспокоиться.
— Просто я хочу привести Господу живого святого, а не святые мощи! — взорвался я.
— Ну, какой я святой?
— А вот это уже лицемерие. Грех, между прочим. Нормальные люди не живут по семьсот лет!
Франциск улыбнулся.
— Откуда вы знаете, что нормально, а что нет? Я пожал плечами.
— Брат Франциск, вы заблуждаетесь. Как только вы увидите Господа, ваши сомнения развеются, и вы примете его сторону. Так уже бывало со многими.
— Этого-то я и боюсь.
— Чего?
— Несвободы.
— Мы свободны.
Франциск покачал головой.
— Ну, что вы упрямитесь? — продолжал уговаривать Я. — Вы один. Ваши последователи вас предали.
— Они слабые люди. Не стоит осуждать их за это.
— Как с вами трудно, со святыми! И что Господь в вас нашел?
Франциск не ответил. Солнце зашло и больше не грело старика, и, кажется, это расстроило его гораздо сильнее, чем напоминание о предательстве ордена.
— Завтра мы едем в Рим, — строго сказал я. — Встанем рано. Готовьтесь.
Святой покорно кивнул. Глаза бы мои не видели! Я повернулся и вышел из комнаты.
Утром погода испортилась. Стало холоднее, пошел дождь. Франциска посадили на заднее сиденье автомобиля, между двух охранников. Марк сел за руль, а я рядом с ним. Но, когда мы подъезжали к Сполето, небо очистилось и вновь выглянуло солнце. Но птицы по-прежнему летали низко, и, вот странно, всю дорогу над нами вилась целая стая голубей.
