Теперь Нора начала приворот. Дело это пустяковое, но эффектное, и она всегда пользовалась для этого бабкиными средствами, не прибегая к западной магии.
– Вы, три сестрицы, одна кривая, другая хромая, третья сухорукая, помогите мне в деле моем! – Нора изломала три восковые свечи. – Одна сестра допека, другая зануда, а третья притвора. Одна допеки, вторая зануди, третья поверни жениха чванливого к невесте своей, – Нора бросила восковые обломки в чашу с водой, – чтобы его тягло, чтобы пекло, чтобы приворотило. Чтобы ел, да не заедал, чтобы пил, да не запивал, гулял бы, да не загуливал, не слушал бы ни старых, ни молодых, ни малых, ни больших, ни первого, ни последнего. Чтобы Елена для него была одна по всей жизни и до самой смерти. – Нора бросила в миску несколько горстей бесплодной земли и закончила приворот словами: – Закрыла, зарыла и забыла, на замок замкнула, его царь-рыба умыкнула.
Нора отпила вина из серебряного кубка и подала остаток Лене:
– Пей до дна!
Та послушно допила вино. После этого Нора отпустила измученную переживаниями девушку.
Лена и сама, судя по ее виду, торопилась уйти, изо всех сил стараясь, чтобы уход не выглядел, как бегство. Распрощавшись с ней, Нора сидела несколько минут совершенно неподвижно. Она была несказанно довольна собой.
Глупая Лена сделает все, что она велела: она порежет палец, и ее горячая, молодая, красная кровь пропитает записку к хозяйке перекрестков и мертвых младенцев – Лилит, чье имя лучше не произносить вслух, особенно после наступления темноты…
По дороге в Гольяново Дима купил букет великолепных рыжих гербер для Натальи, бутылку французского коньяка для Майора и черную плюшевую собачку с розовым язычком для Саши, после чего почувствовал себя во всеоружии. По правде сказать, он немного волновался перед встречей с будущей тещей, да и кто бы не волновался, хотя Катя уверяла, что ее родственники настроены по отношению к нему вполне благожелательно.
Катя пребывала в отличном настроении, одно ее беспокоило: по телефону мама сказала, что уже несколько дней находится в Москве, и на вопрос, почему же она не позвонила ей сразу, отвечала очень уклончиво и попросила срочно приехать к дяде Коле домой. Да не одной, а со своим парнем, потому что, мол, это очень важно. Сначала Катя удивилась, что родственники знают о существовании Димы, а потом решила, что в этом нет ничего особенного, если принять во внимание их семейные традиции.
Ни Дима, ни Катя никогда не были в Гольянове. С виду это был обычный спальный район Москвы, застроенный в лучшие годы социализма разнокалиберными панельными пятиэтажками, стоящими блоками под разными углами друг к друг. Но в целом он производил приятное впечатление благодаря обилию зелени и особенно большому пруду в виде широкой, похожей на бумеранг дуги с закругленными краями, на который и выходили окна квартиры Майора. Катя подвела Диму к двенадцатиэтажной башне в торце пруда и сказала, что они пришли…
Наталья в это время смотрела на них из окна одиннадцатого этажа и тоже волновалась: не каждый день знакомишься с будущим мужем своей дочери. Ох, лишь бы они были счастливы! Вот и у нее, и у Майора личная жизнь не задалась, ведь колдуны и ведьмы могут быть счастливы только в браке друг с другом, да и то лишь с равными по силе и возможностям. Вроде бы не худший вариант, и теоретически вполне можно найти супруга среди своих, ан нет! У магов почти никогда не бывает настоящей любви, за редким исключением единицам удается создать колдовскую семью, что, наверное, справедливо, поскольку это и есть часть платы за свое могущество.
– Идут! – крикнула Наталья, глядя в окно кухни. – А парень-то высокий какой! И рыжий. Вон, смотри, волосы приглаживает. Уже в подъезд входят.
– Высокий, говоришь? – улыбнулся Майор. – Не его ли я в воде давеча углядел? Ну что застыла, иди встречай зятька.
Майор шутливо подтолкнул сестру в сторону входной двери.
– Что смешного-то? – ворчала Наталья, открывая замок, а через секунду ее уже крепко обнимала Катя.
– Мама, мамочка, я так по тебе скучала! – воскликнула она, целуя Наталью. – Привет, дядь Коль! Сашуня, дай я тебя в макушку чмокну! А это мой Дима…
Сидоркин в одну секунду преодолел смущение, и ему вдруг показалось, что этих радостно настроенных людей он знал всегда, всю жизнь. Он вручил букет широко улыбавшейся Наталье, которая не стала жеманиться, а заметила, что все цветы, похожие на ромашки, – ее любимые. Майор довольно крякнул, пестуя в ладонях бутылку очень дорогого коньяка, а Саша приняла подарок с неподвижным, каменным лицом, но по тому, как она прижала к себе черную плюшевую собачку, было видно, что игрушка пришлась ей по душе.
У Димы Сашина более чем сдержанная реакция вызвала удивление. Несколько секунд он рассматривал странную девочку, но очень быстро составил мнение о ней: ребенок не вполне нормальный, но не настолько, чтобы нельзя было общаться на равных. Он с доброй улыбкой сделал собачке «козу» и прошел следом за Катей в гостиную, где уже был накрыт стол, да такой, что ножки под ним подламывались от обилия яств.
Так как это был обед, в фарфоровой супнице пламенел кубанский борщ, в салатнице высилась горка баклажанной икры, в глиняной миске прижимались друг к другу пупырчатыми бочками малосольные огурчики, на овальном блюде возлежал запеченный в духовке до золотистого цвета судак. А пироги, уложенные горкой на большом круглом подносе, были такими румяными и пышными, что от одного их вида у Димы потекли слюнки.
Но сесть за стол без приглашения он постеснялся, а будущая теща взяла на себя инициативу и дала команду мыть руки. Когда Дима с Катей отправились в ванную, Майор посмотрел на сестру и с глубокомысленным видом произнес:
– Паренек этот непрост, Наталья, ох непрост. Большая сила ему дадена, только он, похоже, пока не знает об этом.
Как только Катя и Дима вернулись в гостиную, Наталья пригласила всех к столу. Садясь за стол, Дима увидел на противоположной стене шашку с георгиевской лентой. Что-то было в ней такое, что Дима не мог отвести глаз.
– Это настоящая шашка или современная имитация? – спросил он Майора.
– Настоящая! Дед мой, есаул Войска Донского, спас ее во время Гражданской войны, когда красные заняли Кубань. Спрятал в колодце… Ты о расказачивании слышал?
– Читал…
– Восемьдесят лет милая моя пролежала в тайнике, пока я не достал ее уже при Ельцине. Вот смотри, темляк-то георгиевский как хорошо сохранился! Шашка эта непростая.
Майор снял шашку со стены и подал в руки подошедшему Диме. Приятная тяжесть старого оружия поразила его. С почтением потянув за рукоять, Дима внимательно рассмотрел обнажившийся клинок – на нем были видны щербины и глубокие царапины. Ему вдруг показалось, что шашка стала нестерпимо горячей, и он поспешил вернуть ее хозяину.
