Источник возмущения Силы находился, как и предполагалось, в комнате для медитаций. Мальчишка сидел к нему спиной, казалось, спокойно, вот только так мог подумать человек, не чувствующий Силу. Потому что пол был усыпан крошкой, а вмонтированные средства связи давно стали грудой металлолома. На потолке видны трещины и вмятины. Металл и камень не выдерживали под натиском Силы. Впрочем, и в саму комнату тоже лучше было не входить - Сила скручивалась здесь.
- Люк, - ты тихо зовешь мальчишку. Не торопишься и ждешь, когда он обернется. Наконец ты видишь его лицо и глаза, и ты все понимаешь, понимаешь, что он увидел. "Все тайное становится явным", - так любил говорить Император.
- Ларсы, - зачем-то ты произносишь это вслух.
Просто как констатацию факта. Ты просил сына не цепляться за прошлое, но он не послушал.
- Ты все знал, не так ли? - голос Люка тих, но эмоции хлещут через край. Мальчишке не нужен был ответ. - Ты знал и молчал.
И ты продолжаешь молчать, не зная, что на такое можно сказать. А в Силе ощущается боль и злость Люка.
- Как ты мог, отец?
Мальчишка впервые называет тебя отцом вслух, вот только сейчас не было повода радоваться.
- А я тебе верил.
Каждая фраза - Силовой удар. И нужно уже что-то сказать. Так что именно? Почему ты не сказал, что просто хотел защитить, так же, как когда-то жену? Или просто не хотел теребить прошлое сына? Прошлое, в котором тебя не было?
Ты тщательно подбираешь слова:
- Это ничего бы не изменило.
Действительно, это ничего не меняет. Ларсы мертвы, как и их убийца. А твой сын жив, и это главное.
- Это моя жизнь. Они меня воспитывали! Они никому ничего не сделали плохого!
Мальчишке еще сложно понять, что такое бывает. Ты прожил жизнь и знаешь, что бывает и хуже. Кто для тебя эти люди, не важно, но они растили твоего ребенка, считая тебя самого умершим.
И ты можешь понять сына.
- В чем они виноваты? Кеноби ведь нужен был я?
- Ты мой сын, - такое простое объяснение.
- Поэтому умерла мама? Потому что носила твоего сына, не так ли?
Хочется вздрогнуть, но ты так привык, что тебя давно ничего не задевает.
- Ты сам говорил, что последний раз видел ее с Кеноби. - Короткий вздох. - Ее жизнь за мою.
- Люк, хватит, - говоришь ты.
Но что ему сейчас твои слова? Мальчишка делает только хуже себе, закручивая над собой Силовую воронку.
- Это я тоже не имею права знать?
Слишком много эмоций. Слишком много эмоций, проецируемых на Силу.
- Ты любил ее. Почему она пошла с ним? Почему не берегла себя?
Столько вопросов... Ты сам когда-то спрашивал себя об этом. Нет, твоя жена не приводила к тебе твоего убийцу. Падме отлично понимала, как именно джедай может "спасти" ситха, но она прилетела к тебе на Мустафар встревоженная и испуганная. Ты впервые видел ее такой. Ты просил ее ждать тебя на Корусанте, ты просил беречь себя, но увы.
Ты просто молчишь, впервые за долгое время ты не знаешь, что делать, что говорить. Но мальчишка не собирается заканчивать.
- Она умерла из-за меня.
- Не неси чушь, - кричишь ты.
Люк не слышит, он не хочет слышать. Стена Силы отгораживает тебя от мальчишки - подпускать к себе он тоже не хочет. У сына есть мощь, но совсем еще необузданная и бесконтрольная. Ты вполне можешь прорваться, это нетрудно, вот только Люк может неосознанно атаковать, что сейчас и так нежелательно, ибо мальчишка может пострадать, если ты начнешь защищаться.
- Ты ведь не собирался мне ничего говорить, не так ли? И считал, что я не пойму?
Время заканчивалось, вот только Люк не собирался останавливаться, совсем не понимая, что делает. Трещины на потолке угрожающе расползались. Особенности конструкции: дворец труднее уничтожить снаружи, но вот изнутри...
- Например, не догадаюсь насчет джедаев? Они ведь приходили за мной, не так ли? И все по той же причине?! Потому что я твой сын?!
И ты произносишь:
- Как ты понял?
Ты знаешь, что Император не мог ошибиться. Люк не понимал тогда, что именно он был настоящей целью.
- Единственное, что может противостоять световому мечу - это аналогичный клинок, ты сам сказал это. Поэтому все эти тренировки... Но ты даже не удосужился объяснить мне, отец. Что ты еще скрываешь от меня?
- Я хотел...
- Тоже играть моей жизнью, как Кеноби?
Сила скрутилась в предупреждении. Но мальчишка не слушал и не обращал внимания на это, полностью игнорируя собственные инстинкты. Потому что в данный момент у него было слишком много эмоций и полное равнодушие к себе.
- Чем ты отличаешься от него?
Ты принимаешь решение, ибо в этом состоянии Люк прежде всего опасен для самого себя. Сила не прощает равнодушия к себе.
Сын видит до боли знакомое движение. В голубых глазах читается ужас. Он уже видел подобное. Ты сжимаешь Силой шею. Сонная артерия. Лишь слегка сжать и сразу отпустить. Голубые глаза тут же гаснут. Мальчишка падает.
Через секунду рушится потолок, не выдержавший накала, но ты успеваешь вытащить Люка за секунду до обвала.
Мальчишка лежит без сознания, но вполне живой. Ибо ты не хотел убивать, только отключить.
Ты говорил, что справишься, лорд Вейдер, ты привык со всем справляться сам. Вот только впервые за много лет ты не так уверен, ибо ты не знаешь, что будет, когда очнется твой сын.
Вполне возможно, что все усилия были напрасны.
========== Разговор по душам ==========
Люк лежал тихо. Казалось, он просто спит: дыхание было ровным и спокойным. Мальчишку можно было легко привести в сознание, но Вейдер не торопился.
И эти слова про то, что он играется с ним. Мальчишка... Сколько всего он не понимает... И почему только ему сложно с Люком? Ладно, учителю, но у него опыт. Но и Асоке, адъютантам, учителям и остальным с мальчишкой общаться легко и комфортно.
Ситх думал. О жизни и об ошибках, которые он мог предотвратить. Он же знал, что Люк способен увидеть, но недооценил его способности. Ошибки, связанные с Силой. Но было что-то еще, то, в чем не помог бы совет ни одного из его учителей.
А память упорно шептала имя.
Нет, не Падме Амидалы, матери Люка. Сын был прав, он ее любил, но сейчас... Сейчас было уже как-то пусто. Она ушла. Люк же был жив.
Шми Скайуокер не была одаренной, но, тем не менее, она была его матерью, и при этом хорошей матерью. Она его понимала и любила, принимала со всеми странностями и помогала развивать таланты, пытаясь не отказывать в том, что было возможно в ее положении рабыни.
