«Твою же мать, совсем уже охренел?!!» — ругнулся Ваня, внезапно осознав, что уже оправдывает гебешников.
— А твоя, Ваня? — якут строго посмотрел на Ивана. — Твоя сто делать дальсе?
Ваня ненадолго задумался и признался:
— У меня свое задание.
Якут еще раз уважительно покивал.
— Садание — холосо. Эй!!! — он вдруг спохватился и, явно стесняясь, тихо поинтересовался. — Твоя немеская понимай? Я тосе хотеть усить, но не успел, война насялся…
— Понимаю, — опять признался Иван. — Учил.
— Ситать тосе мосись? — ахнул Петр Петров.
— Могу.
— Это холосо, осень холосо!!! — бурно обрадовался якут, вскочил и умелся в балаган, шепелявя на ходу. — Сейсяс, сейсяс, плинесу интелесная веси, не уходи никуда…
— Угу, уже побежал, — хмыкнул Ваня, покосившись на болото вокруг островка. — Я, конечно, маленько придурковат, но не такой же степени…
Петр вернулся с солидным кожаным портфелем и парой командирских немецких планшетов.
— Вот! — протянул он их Ивану. — Ситай!!! Ситай и расскасывай!
— Где ты их взял? — Ваня с интересом повертел портфель, а потом взялся за планшеты.
— Масина ехал — я стлелил… — обыденно пожал плечами якут. — Тама… — он ткнул рукой на север. — Далеко моя ходил! А маленький сумка — сдеся, недалеко. Немеская командила — стлелил
В планшетах ничего особо интересного не нашлось, кроме карт с нанесенной тактической обстановкой. Да и та уже не представляла особой ценности, так как была недельной давности.
А вот портфель…
Содержимое портфеля оказалось весьма любопытным, Ваня даже выпал на некоторое время из действительности, рассматривая документы.
Подробный план агитационной пропагандистской компании, аналитические и психологические выкладки, приказы об откомандировании специалистов по пропаганде, типографий и звуковещательных станций, макеты листовок, иллюстрированных брошюр и плакатов, рекомендации к действию и списки завербованных пленных офицеров, согласившихся участвовать в агитации.
Основное внимание немцы уделяли освещению поражений Красной Армии на других фронтах, в частность на Керченском полуострове и под Харьковом. Затем, очень умно и талантливо обыгрывали нехватку продовольствия в советских частях, публикуя в своих листовках указ Президиума Верховного Совета о награждении военных интендантов. Немалую роль отводилась еврейскому вопросу с цитированием антисемитских высказываний классиков русской литературы. Разжигаю вражды между украинцами и русскими тоже уделялось много внимания.
— Блядь… — закончив с документами, Иван брезгливо бросил их под ноги. У него появилось чувство, что он измазался в дерьме. А еще, сопоставив некоторые современные политические события, он понял, что многие планы гитлеровцев все-таки воплотились в жизнь, но воплотили их в жизнь уже парни с другого континента.
— Сто тама, Ваня? — якут опасливо потрогал носком бродня одну из папок. — Совсем плохая стука?
— Очень плохая… — Ваня угрюмо кивнул. — Хуже бомб и танков. Совсем хуже. Это яд! Очень сильный яд. Это как… — он задумался. — Это как будто злые языки, которые шепчут неправду, ссорят людей между собой.
— Ой-ой, как плохо! — Петров покачал головой, а потом вытащил из ножен узкий, длинный нож и решительно заявил. — Тогда я ему сея лесать, такому нехолосему селовеку.
— Кому? — Ваня озадаченно уставился на якута.
— Тому! — Петр ткнул ножом себе за спину. — Сея это сумка.
— А где он? — Иван никак не мог понять, кому собрался Петя резать шею.
— Тама! — коротко ответил якут и встал. — Идем, покасу…
И как очень скоро выяснилось — не обманул. В глубине островка, сидел привязанный к дереву, худющий, длинный индивидуум в одном грязном исподнем. Из-под немецкой сухарной сумки, надетой на его башку, доносилось тихое, жалобное подвывание.
Ваня присел рядом с ним и сразу же закрыл рот и нос ладонью. От пленного жутко несло фекалиями, видимо Петр Петров не утруждал себя выведением его на оправку.
— Варвары, чудовищные варвары, у-у-у-уу… — скулил немец. — Ненавижу-у-ууу, мерзкие варвары…
— Лесать? — спокойно поинтересовался якут.
— Успеешь еще, — остановил его Иван. — Ты зачем его сюда притащил?
— Скусьно… — Петр Петров пожал плечами. — Поговолить хотел, сплосить засем присел к нам. Скусьно. Но он насего ясыка не понимает.
Ваня хмыкнул, а потом резко окликнул пленного на немецком языке.
— Фамилия, звание, воинская часть!
Немец сильно вздрогнул и что-то невнятно промычал.
Якут опять смущенно улыбнулся и выдернул изо рта немца тряпку.
Тот немедленно отбарабанил:
— Обер-лейтенант Дитрих Эльфельд! Заместитель командира роты пропаганды номер 621 восемнадцатой армии!
А потом, видимо вообразив, что рядом свои, истошно заорал.
— Освободите меня немедленно! Немедленно! Эти грязные косоглазые варвары подло взяли меня в плен! Я сопротивлялся, но их было много!
— Заткнись иначе пожалеешь… — хмыкнул Ваня.
— Что? — обер-лейтенант втянул голову в плечи и плаксиво зачастил: — Я ничего не выдал, правда, я даже не назвал себя. А документы… документы… я уничтожил, как было предписано… пожалуйста, освободите меня. Я напишу… напишу подробную объяснительную… пожалуйста! Ой… так вы… не немец, я понял, я понял, вы русский, советский — я все расскажу, только освободите меня и прогоните вашего азиата…
Ваня подумал над тем, о чем можно допросить пленного, но так ничего и не придумал. Никакого сочувствия к немцу он не испытывал. Мало того, совершенно странным образом, решение якута перерезать пленному шею, тоже не вызывало отторжения.
— Полоть сея, Ваня? — якут пошевелил клинком ножа. — Плохая селовек?
— Очень плохая, Петя, очень… — вздохнул Иван. — Но резать пока не надо.
— Что? — обер-лейтенант быстро завертел головой. — О чем вы разговариваете? Отпустите меня, я буду сотрудничать! Я, вообще, не военный, я поэт, но меня призвали!
— Мой товарищ хочет перерезать тебя глотку, — мстительно подсказал Иван.
— Нее-ет… — завыл немец. — Не на-а-а-адо!
— Пойдем, — Ваня встал. — Пускай помучается.
— Пускай, — охотно согласился якут. — Идем, скоро весел, пойдем охотить немса, я тебя наусить. Ты бегаис холосо, я стлелить холосо — ладно будет.
— У меня свое задание… — напомнил Ваня, снова присаживаясь у костерка.
— Ага, садание… — Петр Петров грустно вздохнул. — Садание — холосо. Когда пойдес? Я тебя пловодить, весь давать, кусать давать. Эх…
Ваня задумал, а потом предложил якуту.
— А пошли со мной?
Идея взять Петю себе в спутники, показалась ему очень удачной. В самом деле, кому помешает в напарниках лесной призрак, да еще снайпер.
— С тобой? — Петров явно озадачился. — А засем? Куда? Сто делать надо?
— Далеко, — Ваня улыбнулся. — Разведка, понимаешь? Будем смотреть, что немцы делают. А потом к своим выйдем.
Якут нахмурился.
— Расведка — холосо — к своим… меня опять лосадь водить отплавят — не хосу…
— Да не отправят! — уверенно пообещал Иван. — Я словечко замолвлю. Тебе еще награду дадут… — он просунул руку под маскхалат и достал из кармана свою медаль. — Видишь?
— О!!! — у якута мгновенно загорелись глаза. — Какой холосый медаля… — он немного поколебался и решительно махнул рукой. — Идем! Сейсяс моя собилай веси и идем…
— Лучше завтра, — спохватился Ваня. — Сегодня надо думать и отдыхать.
— Холосо, савтла, холосо, — закивал Петр. — Сейсяс спать, собилай веси и кусать. Идема веси покасу, выбилай сто хосес…
А вот с «весами», то есть, с трофеями, у якута оказалось неожиданно богато. Ими был заложен целый угол в балагане. Оружие, боеприпасы, амуниция, провизия и просто личные вещи в ассортименте.
— Вот! — Петр гордо откинул немецкую непромокаемую плащ-палатку. — Выбилай, Ваня!
Первым внимание Ивана привлекла новенькая немецкая винтовка с оптическим прицелом. Он побаюкал ее в руках, но сразу же поставил обратно. Опыт стрельбы из оружия с оптическим прицелом у него присутствовал, но, одновременно, он понимал, что и так нагружен поклажей почти до предела. А лишние килограммы, в случае, если придется драпать от немцев, могут стоит жизни.
