себе. Глеб все время находился в студии вместе с ребятами, изредка покидая заведение, чтобы сходить в зал или выбраться «отдохнуть».
Но даже в моменты его отсутствия в студии находилось достаточно охраны, чтобы дать отпор даже вооруженной банде. Еще бы — помимо немалого количества хороших людей, студия приносила приличный доход мне и еще больший — Корпорации. Поэтому оставлять все это на волю случая никто не собирался.
А раз я был уверен, что все в порядке, то спокойно выбрался на улицу и, присмотревшись к происходящему, остановился. Обычно времена года четко отражаются на улицах. Осенью они покрыты слоем листьев, а летом утопают в зелени.
Улица, на которой стояла студия, была полностью лишена деревьев. И только люди в теплых жилетках или ветровках напоминали о том, что лето закончилось. Все остальное выглядело точно так же, как и несколько недель тому назад.
И очередной незнакомец так и не появился, хотя я ждал, что меня поймают прямо у входа в студию. Но этого не случилось, поэтому я решил прогуляться в одиночестве. Пальто, что я сперва держал в руках, пришлось накинуть, потому что стало холоднее, чем в полдень, хотя времени прошло совсем немного.
Не выдержав стояния без дела, я зашагал к новой церкви, куда меня водил Лазарь. Он сказал, что раньше на ее месте стояло аналогичное здание. Я прошерстил интернет, нашел немного информации и, стоя напротив новодела, по достоинству оценил старания строителей.
— Но старое было намного лучше, — закончил за меня мысль знакомый голос. Я обернулся:
— И тебе привет. Я предполагал, что это ты, Лазарь. Прости за руку. Не люблю, когда трогают мое.
— Ты все еще мыслишь людскими категориями, — суккуб тут же изменил лицо и подошел ближе, встав совсем рядом со мной. — Никто не может добровольно принадлежать другому. Посвятить себя другим — да. Благое дело и нет особой разницы, идет речь о семье или служении другим…
— Так, ты говоришь совсем как священник, — прервал я его. — Как-то не вяжется.
— Еще как вяжется, — легко ответил тот. — Ты меня совсем не знаешь, но уже умудрился навесить на меня несколько ярлыков. В твоем мире я не мог быть священником. Просто потому, что я суккуб.
И, пока я раздумывал над ответом, он продолжал:
— Разве не об этой твоей, хм, пожалуй, скверной черте характера вы говорили с той юной особой?
— И ты только ради этого появился здесь? Чтобы в очередной раз ткнуть меня в мой характер? — рассердился я, причем уже не на шутку.
— Нет, что ты, — Лазарь мечтательно уставился на церковь. — Не такой уж он у тебя и плохой. Все же, ты попросил прощения за то, что сломал мне руку. Значит, я в тебе до сих пор не ошибся, несмотря на то что ты успел наделать немало глупостей.
— Так для чего ты здесь? Зачем я тебе нужен? — мы отошли в сторону от тротуара, чтобы не мешать на удивление обильному потоку прохожих. — Это из-за Джона?
— Отчасти. Давай, пройдемся?
— Ты не боишься, что за нами кто-то будет следить? Какие-нибудь невидимки.
— Невидимки? — удивился Лазарь. — О ком это ты? — и пошел вперед, в сторону Золотых Ворот.
Через пару зданий мы свернули на небольшую улочку, явно пешеходную, но оттого пустынную и почему-то кажущуюся картинно украшенной. Ровные чистые стены, ничего лишнего. Пара статуй и все.
К этому времени я попытался объяснить Лазарю происходящее, но тот ничего не ответил, пока мы не углубились в еще более безжизненные улочки.
— Это не совсем нормально. То, о чем ты говоришь. Потому что сущность все равно живая. К тому же, ты ее испачкал. То есть, это не душа, которая могла бы за счет собственных сил вновь обрести плоть, — медленно проговорил Лазарь.
— За счет собственных сил? То есть, почти из ничего?
— Нельзя создать что-либо из ничего. Но только сильная душа способна преобразовать в жизнь…
— Я даже слушать это не могу, Лазарь. Ну серьезно. Душа, как черная дыра притягивает материю, — раздраженно начал я, — создает тело, но наверняка не абы какая душа, а именно суккуба!
— Когда-нибудь я обернусь твоей подругой и скажу, что ты дурак. И думай потом, почему, — с легкой обидой в голосе ответил мне Лазарь. — Я пришел к тебе не для того, чтобы тратить время на пустую болтовню о сущем. Просто прими, что такие души бывают. И можно сделать так, чтобы пустота обрела плоть. Тьфу. Не пустота.
— Я понял, — пришлось завершить его метания.
— Вот и хорошо. Я немного нервничаю. Джон. Иоанн. Не суть. Этого не должно было случиться.
— Но случилось. Раз ты сам утверждаешь, что он мертв. Ты явно более опытен в этих вопросах.
— Я почувствовал. Мы втроем связали друг друга так, чтобы чувствовать, если что-то пойдет не так. Треугольник же — самое крепкое, что может быть.
— Я бы поспорил с твоей философией, Лазарь, — мы дошли до очередной смотровой площадки, с которой открывался вид на реку. — Видишь ли, то, что я влез в ваши дела с местной политикой — это не совсем то, чего мне хотелось изначально. Потому что ситуация у меня не самая простая в принципе.
— А сейчас она может стать еще более сложной, ты же это прекрасно понимаешь, — кратко заключил Лазарь.
— Да куда уж еще сложнее…
— Есть куда, Роман. Есть. Смерть Джона — это как раз такое усложнение, которое тебе предстоит устранить.
— МНЕ?? — я вцепился в ограждения, потому что от неожиданности едва не потерял равновесие. Хорошо еще, что рядом людей не было. — С какого еще мне?
— Потому что нас должно быть трое. А раз Джона нет, то тебе надлежит занять его место.
— Вот сейчас поподробнее, пожалуйста, — я почувствовал, как заколотилось сердце. Предвкушение момента, что мой нейтралитет будет окончательно разрушен, сейчас имело под собой серьезные основания.
— Чтобы подробно рассказать, мне нужно твое согласие.
— Я не могу согласиться на то, чего я не знаю!
— Ты же хотел власти? Ты получишь ее столько, сколько захочешь.
— Сомнительно звучит, — я отвернулся посмотреть, что находится там, внизу, за перилами смотровой площадки. — И очень странно. Для чего мое согласие тебе? Если ты можешь в принципе сделать все так, как тебе захочется.
— Молодежь, — усмехнулся Лазарь. — Ничего в самом главном не понимаете. Ничего. Вот ты сейчас согласишься и получишь все, что пожелаешь.
— Не верю ни единому слову. Серьезно. Джон — первый
