мачта, какими раньше «Голос Америки» глушили. Говорю тебе, тут в лесах что-то есть. Система «Харп», чтоб шаровые молнии в Америку метать.
– «Харп» не тут, – возразил младший, – а где Сура в Волгу впадает.
– Много ты в военной тайне понимаешь. А я в ПВО служил при маршале Устинове, давал подписку.
Рядом в тоске похаживали взад-вперед сотрудники конторы на три буквы по Мордовии, ожидая рязанских коллег.
Где-то можно сидеть в офисе, пить кофе, кушать круассаны, через веб-камеры отслеживать события, слушать симфонию Андрона, где вся Россия звучит в унисон. Но тут все через дырку от бублика. Черные экраны, мертвые планшеты, угасшие матрицы. Поднимайся из мягкого кресла в Саранске и дуй сквозь сентябрь, два часа за рулем, чтобы топтаться на перроне.
И дождь заморосил.
Наконец один не выдержал и подошел к Вите, в одиноком ожидании стоявшему у пассажирского вагона:
– Виктор, может быть, все-таки пожуете?
– У меня гастрит. От грибов. Свинушки непросоленные были, тяжелые.
– Ну, хоть в вагон зайдите.
«Экранируйся, черт упрямый!»
Правда, не факт, что корпус простого вагона его заслонит. Нужен вагонзак с глухой стенкой, решетками…
– Зачем вы свинухи собирали?.. Есть грузди, те вкусней и лучше.
– Грузди у нас экспортный товар. Чтобы было на что книги покупать.
– Но это с расформированных библиотечных фондов. По цене макулатуры или даром.
– А доставка? А погрузка-выгрузка?
– Для чего они вообще…
– Оцифруем и в ферритовую память. Одни разоряют, а мы сохраняем.
«Маньяки старья!»
И вот подкатила «девятка» с рязанским номером.
Шеховцев был в штатском, пистолет в оперативной кобуре под курткой незаметен. Оглядел платформу при подъезде, потом после остановки, третий раз уже выйдя. Обстановка спокойная. Кивнул Шуму: «Выходите». Двое у вагона – свои, грузчики не в счет, но идти надо так, чтобы при случае сразу закрыть гостью.
Инструкция предписывала в первую очередь защищать Эшли Вудард, даже если Олег Шум рядом бьется в крови с оторванной ногой. Потому что Шумов академия производит сотни в год, вытесывая из любых поленьев классных особистов, словно фабрика «Папа Карло & Столяр Джузеппе», а Эшли родятся случайным образом по особому Господнему соизволению, и заменить их некем.
Впрочем, при явной угрозе захвата полагалось уничтожить ее по принципу «Так не доставайся же ты никому».
– Вот он. Я вижу его, – с какой-то дрожью в голосе заговорила Эшли и ускорила шаги. Плавно, но сильно Шеховцев задержал ее за рукав:
– Please walk beside me. I’m responsible for your safety [5].
– Хорошо… хорошо… но поймите, я столько проехала, чтобы с ним встретиться. Он мой добрый ангел.
Шеховцев еще раз осмотрелся, убедился, что вокруг тихо, и лишь тогда отпустил девушку. Но держался так, чтобы быть между ней и привокзальной улицей.
Если Шум все изложил верно, то при волнении, да еще при первой встрече действие круговых феноменов суммируется с расширением, и любая мало-мальски сложная техника в радиусе вылетит на ноль. Но есть оптика, которая этому не подчиняется.
– Добро пожаловать, Олег Максимович, – неприязненно приветствовал куратора старший саранчанин. – Ваш человек зря нервничает, тут все проверено.
– Да все у вас нормально, только ваши подопечные пасутся у меня.
– Ну, вы нашли, чем ответить. Огромное спасибо, только иностранки нам и не хватало.
– Не моя идея. Они сами придумали, а мы – эскорт.
– Скажете тоже!..
– Смотрите, – понизив голос, Шум указал глазами на грузчиков у фургона. Седоусый как раз поднес смартфон к уху и с широкой улыбкой громко заговорил:
– Але! Але, Танюш!.. Да чего-то сеть дурила, а сейчас ее расклинило! Я в Куже, разгружаемся, до вечера вернемся!
Саранский тотчас схватился за свой телефон.
– Быть не может. Что это?
Витя и Эшли даже не прикасались друг к другу, просто близко стояли, и она, борясь с растерянностью, чтобы не замолчать от смущения, быстро читала ему из растрепанного мятого блокнота:
– «К востоку и югу от реки Мокши тянутся огромные леса, в которых обитает народ мордва, имеющий особый язык и подчиняющийся государю московскому. По одним сведениям, они идолопоклонники…» [6] Это точно здесь? Я в мордве?
– В самой что ни на есть. Тут много чудесного, я все тебе расскажу. Смотри, у провожатых что-то происходит.
Дождевая туча отползла под ветром, вокзал и поезд залило косым, с оранжевым оттенком, светом солнца. Стало ярко и четко видно лица особистов – встревоженные, напряженные; все они звонили, говорили, быстро шевеля губами, голоса их едва доносились.
– Они поняли, – ответила Эшли.
– Пора бы догадаться, сколько лет зарплату получают.
– Мне рассказали, что у вас опробуют гармонизацию людей с помощью бота федерального масштаба, через акустические интерфейсы. Наверное, чтобы получить тот же эффект…
– Тут другое. Симфония, общее одинаковое настроение. Сейчас он услышит, что они взбудоражены, и… вот, началось!
И точно – Андрон из подмосковного бункера, недоступного для зла, уловил, что тесная компания в мордовской Куже с волнением скороговоркой докладывает по закрытым каналам, и решил унять их оптом, запев умиротворяющим женским голосом, разрушающим чары служебного рвения: «Hо есть на свете ветер перемен…» [7]
– Да чтоб тебя!.. – взорвался грузчик, охваченный за компанию.
– Отключись, проклятый, – сквозь зубы шипел старший, пальцем по экрану пробуя выдавить Андрона вон.
– Вроде вы в нацпроект не вошли еще?.. – удивился Шум.
– А установить уже велели!.. И тут ваши мачты рязанские – вон, излучатель в Пичкиряево, достает сюда с покрытием…
– Эшли, у тебя есть булавка? – шепотом спросил Витя.
– Конечно, а зачем она тебе?
– Чтобы эта идиллия кончилась. Не люблю Андрона.
– Не надо себя колоть!
– А как я еще расстроюсь? Что мне, подраться с ними?.. Я против насилия.
Круг, не видимый никому, плеснул и ударил по всем устройствам в радиусе.
– Спасибо, – сдержанно поблагодарил Шум, пожимая Вите руку на прощание. – Это было красиво.
– Главное, вы успели о своих догадках доложить.
– Увы, это по команде не воспроизведешь. Так что открытие напрасное.
– Разве?.. По-моему, вполне годное. Когда-то же надо понять, что если людям хорошо, то и всем вокруг тоже. Даже без унисона.
– Я это в рапорте не отражу.
– Весной я вернусь. Дел невпроворот. Обещаю зря не беспокоить.
Шум отмахнулся с досадой, не находя слов. Лыко да мочало, начинай сначала!..
Тепловоз зарычал, взметнул сизый султан дизельного дыма, состав лязгнул буферами и потянулся из Кужи на север, туда, где в дебрях мордвы хранился странный город с рысью на гербе, с девизом «Неподвластный».
Там стояли статуи Ленина и Кирова (последнего купили в Пензе, от кувалды сберегли), старомодные дома, там на медсанчасти во весь фасад алел плакат «Здоровье народа – богатство страны», на
