Сколько здесь живу, а никогда не задумывалась... тогда мне тоже нравится барокко.
Это было необычно. Она согласилась стать ценителем барокко, узнав, что оно утверждало западную цивилизацию. Похоже, девочка любит все западное. Я слышал, что на Западе действительно есть много интересного - картины, защита прав, конечно же история, архитектура, пляжи, банки, медиа, художественные акции... само путешествие у меня сложилось на Запад. Конечно, я хотел сам взглянуть на Запад. Девочка мечтала о том же?
Только странно она отреагировала на Питергоф. Он ей явно не понравился. Надо постараться избегать упоминаний об этом месте.
Я почувствовал себя ценителем искусства. Я действительно некоторое время изучал современное искусство, чтобы попробовать разобраться в нем, поэтому решил сказать умное:
- Это еще не модернизм, но со стилем уже явно какой-то перекос.
- Тебе не нравится модернизм? - спросила Елизавета, а в глазах снова появился вопрос, как какое-то странное недоумение. И про модернизм не говорить? Тем временем Дэн продолжил:
- Стили упорно идут от классики к модернизму. Это для современного искусства естественное явление. Барокко появилось в трудные времена для Италии, чтобы утвердить в ощущении богатства и силы. 'Вычурность', 'неестественность', 'неискренность', 'элитность', 'деформированность', 'преувеличенную эмоциональность' - все это характеризует данный стиль. По выражению Паскаля, человек стал осознавать себя в эту эпоху 'чем-то средним между всем и ничем'. Барокко свойственны напряжённость, аффектация, стремление к величию и пышности, к совмещению реальности и иллюзии, к слиянию искусств. Эпоха барокко изменяет свободное время городских жителей высшего и среднего класса. Старое заменяется новым. Вместо паломничеств - променад (прогулки в парке); вместо рыцарских турниров - 'карусели' (прогулки на лошадях) и карточные игры; вместо мистерий - театр и бал-маскарад. Можно добавить ещё появление качелей и 'огненных потех' (фейерверков). Женщина барокко дорожит бледностью кожи, а идеалом мужчины в эпоху барокко становится джентльмен.
Елизавете было интересно, я наблюдал за ее реакцией. Но к этому удовольствию чисто эстетического характера опять примешивались какие-то сомнения. Она время от времени что-то шептала. Как будто проговаривала какой-то текст про себя. Репетировала что ли.
Нас пустили только во флигель. Мы там находились минут 15. Смотрели на интерьеры. Кроме того, здесь располагался музей. Даже во флигеле, даже за 15 минут почувствовалась аристократическая жизнь царской элиты. Когда-то в этом месте даже проводили театральные представления.
Когда мы вышли Лиза наконец решилась:
- Вот вы все это рассказывали, мы слушали, мы посмотрели красивые картины, посуду, роскошь, но ведь все это время империи, да?
- Ну да, - ответил я. Не понимая, что в этом такого.
- Но империя - это же время несправедливости. Какая-то одна женщина владела не только дворцом и даже людьми. Разве вы не видите, что это плохо?
Я как раз хотел позвать ее вычурно, элитно или даже деформировано разделить вечер. Яко дама и джентельмен. Я все понимал, она устала после выступления - я хотел ей предложить отдохнуть, а вот вечером, после этого можно было встретиться... мне казалось, что и я ей понравился и она мне. Мы бы могли найти хорошее место, посидеть, поболтать... Но в этот момент как будто подул ледяной ветер.
- Вы пренебрегаете европейскими ценностями, вы живете в России.
- Но тебе же понравилось, это же красиво?
- Не может нравиться то, что используется для угнетения людей.
- Но это ценится во всем мире, на западе, например.
- Но они же никого не угнетают. У них нет императоров.
Довод был не подкопаться. Императоров действительно не было. Кое-где остались короли и принцы. Но я уже не решался возражать. Разве только...
- Но ты же живешь в Киеве, ходишь в этом городе, а тут имперский дворец?
- Я больше сюда не приду.
- Я тебе не понравился?... - я, наконец, растерялся и пролепетал что-то совсем глупое, - может быть хотя бы телефончиками обменяемся?..
- Империалисты! - постановила она и зашагала прочь.
Это означало крушение моих планов. Я некоторое время ошеломленно смотрел ей вслед, а потом повернулся к Дэну... Я понимал, что это разрыв нашего, только что начавшегося, знакомства, девчонка бросила меня, но меня интересовало простой вопрос:
- А что европейские ценности, они, что против империалистов, ну то есть против капиталистов?
- Дорогой мой Влад, - как обычно с махровой иронией заговорил Дэн, - Запад несет теперь не империализм или капитализм, а демократию, ты отстал от жизни...
- И что, эта демократия распространяется на равенство во владении финансов Билла нашего Гейтса или там кого еще? Уоррена Баффетта? Они что, все свои деньги отдали бедным?- Недоумению моему не было конца.
- Ты не понимаешь, мальчик мой, - еще более язвительно продолжил Дэн: - демократия распространяет гуманитарные бомбы и сметает тиранические режимы, потому что тиранические режимы только и думают, как убить по возможности больше невинных людей.
- Лейтенант, я тебя разжалую! - возмутился я.
- Я вообще-то не меньше генерала, - сказал Дэн.
- Ну Дэ-э-эн, - взмолился я.
- Я тебя понимаю, - примирительно сказал он. - Хочешь, найдем тебе какую-нибудь другую пассию?
А вот все-таки не может без язвительности. 'Пассию' - как это старомодно. Хотя он действительно меня утешил. У меня есть тот, кто понимает.
- Нет, - отрезал я. - У меня рана на душе, я не могу ничего делать. Могу сегодня только страдать. Айда домой.
На Грушевского нас догнали наш фургон и авто. Боря и Евгений рулили.
- Ваши документы! - кто-то неожиданно гаркнул, пока они подъезжали. Серега и Евгений моментально вылезли из машин и подошли вплотную. - Ваши... тоже... документы, - уверенность у подошедшего как-то значительно поубавилась.
Человек был одет в какую-то странную форму. Я таких видел на экране - проживали они в сельской местности и любили рядиться в форму для того, чтобы поважничать. Но форма была или старая или малая по размеру, они всегда ее дополняли чем-то, что к форме никак не относилось - поясами или рубашками... Рагули.
- Ты кто? - спросил я.
- Я комендант, а вы - подозрительные.
- Послушай сюда, щенок. Если ты будешь орать я тебя просто убью, - проговорил Денис холодным тоном убийцы. И было понятно, что
