Высунувшись из укрытия, вижу за одним из обломков черный шлем чужака и раскалываю его с первого выстрела. Еще одной тварью меньше!
И тут нас накрывают плотным огнем. О том, чтобы высунуть нос, и речи не может быть. Откатываюсь чуть назад-вправо, помня, как разлетелась на куски плита. Прав был Курт, когда не хотел ввязываться в поиски катера. Все пошло наперекосяк. Тут мы долго не продержимся. Видимо, пришла пора отступать в переулок и пытаться скрыться. Там, в узком месте, у нас хотя бы есть небольшое преимущество.
— Брюннер! Отходим! — что есть мочи ору я, надеясь, что он услышит. В ответ тот кричит что-то нечленораздельное. Но я вижу его, машу рукой в сторону переулка. Курт отходит, пятясь и стреляя из пистолета. Винтовки при нем нет. Я тоже отступаю, поводя стволом и вдавливая спусковую кнопку.
Теперь нас разделяет всего несколько метров, и я, наконец, слышу в наушниках его голос:
— Скорее!
— Уходим в переулок!
Что за черт? Либо связь барахлит, либо мы теперь можем разговаривать только находясь на небольшом расстоянии друг от друга. Но не это сейчас меня заботит. Нам нужно отойти вглубь и, если не найдем какого-нибудь лаза в коммуникации, закрепиться и дать отпор чужакам. Не сговариваясь, бросаем в сторону наступающих тварей гранаты. Они не остановят их, но хотя бы немного задержат.
Мы уже почти добираемся до переулка, как вдруг судьба преподносит нам новый нелицеприятный сюрприз. С другого конца переулка по нам открывает огонь подоспевшая к чужакам подмога, и нам ничего не остается, как залечь в небольшом углублении возле стены дома. Вот теперь ситуация стала по настоящему отвратительной. Отходы отрезаны, высунуться невозможно, так что деваться нам отсюда попросту некуда. Шах и мат.
— Может, попробовать гранатой ту стенку рвануть? — предлагает Брюннер, указывая на дом на противоположной стороне переулка. — Пробьем дыру и скроемся.
— Боюсь, не возьмет. Да и добежать до нее нам никто не даст.
— Попробовать стоит, другого выхода нет.
Достаем по гранате, и на счет три одновременно бросаем их, тут же присев на корточки и накрыв головы. Бабахает что надо! Отзвук взрыва проносится по переулку, натыкаясь на стены и отдаваясь эхом. Дым и облако пыли заволакивает пространство перед нами, мелкая крошка сыплется сверху.
— Ну, что там? — кричу Брюннеру, который усиленно всматривается, надеясь увидеть дыру.
— Ничего, — разочарованно отвечает Курт, и я сразу понимаю, что ни хрена у нас не получилось.
Стена даже не треснула, мы только наделали в ней выбоин да откололи несколько крупных кусков камня. У нас остается всего три гранаты на двоих, и не факт, что мы ими решим нашу проблему. Больше вариантов у нас нет.
— Эх, сюда бы Кузю с его «игрушками», — невесело усмехается Брюннер.
— Ладно, помирать так помирать, — устало говорю я. — Лишь бы побольше этих тварей с собой забрать.
— Согласен, — отвечает Брюннер.
— Тогда до встречи в аду. В рай с нашим прошлым путь заказан.
Я крепче сжимаю в руках винтовку, а Брюннер поигрывает пистолетом, насвистывая какую-то дурацкую мелодию. Мы готовы встретить последнюю атаку чужаков. Зажатые с обеих сторон, мы можем только сражаться и убивать, пока нас самих не прикончат.
И в тот момент, когда мы окончательно отчаялись найти выход из ситуации, со стороны катера начинают работать пушки.
С катера бьют сдвоенными пушками! Этот звук не спутать ни с чем. Мы с Куртом удивленно переглядываемся — неужели пилот очухался?!
— Таким калибром сейчас там камня на камне не останется, — я радостно хлопаю немца по плечу, покрывающая его с ног до головы серая пыль от хлопка летит в разные стороны.
— Надо рвать! — орет в ответ Брюннер.
Один из нас должен оставаться в углублении у стены, чтобы прикрыть огнем второго. Ведь с другой стороны переулка чужаки легко могут расстрелять нас в спины. Ткнув Курта локтем в бок, кричу ему:
— Иди первым!
Брюннер кивает, и я осторожно выглядываю из укрытия. На этот раз мне не надо стрелять метко. Достаточно не дать чужакам высунуть головы, пока Брюннер не минует простреливаемую зону. Убираю бесшумный режим стрельбы, приподнимаюсь, встаю на колено и нажимаю на спусковую кнопку. Патронов не жалею.
— Пошел!
Брюннер мчится что есть духу. Расстреливаю практически всю обойму, когда слышу в наушниках его голос:
— Я на месте. Начну стрелять — жми!
Едва успеваю перезарядить обойму, Брюннер открывает огонь. Бросаюсь вперед, стараясь держаться ближе к стене, чтобы ненароком не попасть под пули Курта. Легкие готовы разорваться от напряжения, спина взмокла, пот заливает глаза. Залетаю за угол и, пока немец продолжает лупить по врагам, быстро ставлю растяжку, закрепив на ней гранату. Надеюсь, чужаки не посмотрят под ноги, когда начнут преследовать нас.
— Готово!
Сломя голову бросаемся по направлению к катеру. Участок, где мы еще недавно отбивались от чужаков, трудно узнать. Пушки катера окончательно сравняли окружавшие его развалины с землей, теперь тут даже укрыться негде. Об отряде преследовавших нас чужаков напоминают только разбросанные по периметру ярко-зеленые кусочки панцирей.
Зато катер остался на прежнем месте, только теперь боковая панель его входа сдвинута в сторону, а трап опущен. У входа с оружием на изготовку стоит пилот в черном комбинезоне, и отчаянно машет нам рукой. Мы несемся к нему и мне кажется, что я сейчас сдохну от напряжения: воздуха не хватает, хочется рухнуть на землю и отлежаться хотя бы минут пять.
Пилот салютует нам, потом, пошатнувшись, свободной рукой хватается за поручни трапа и тяжело опускается на ступеньку. С парнем явно не все в порядке, по его белому как мел лицу стекают струйки крови.
Подбегаем к трапу, открывая на ходу забрала.
— Вы откуда и кто такие? — хрипло спрашивает пилот.
— Войсковая разведка, — отвечаю я и представляюсь. — Алексей Чагин, а это Курт Брюннер.
— Василий Меньшиков, — пилот устало тычет себя в грудь. — Шестая истребительная.
Чужаки могут появиться в любую секунду, времени на пустые разговоры нет. Я киваю Курту в сторону пилота, а сам контролирую подступы к катеру. Немец ловко забирается по ступенькам, сноровисто втаскивая летчика внутрь, затем быстро осматривает его голову, открывает аптечку и принимается колдовать над раной.
— Что там? — спрашиваю я, не отрывая взгляда от выхода из переулка.
— Рана на лбу, видимо, головой треснулся. Ничего страшного, сейчас укол сделаю и мазью замажу.
