Старшой не отличался тугой памятью и старческим склерозом, просто он любил переспрашивать. Так ему лучше думалось, и Николай терпеливо повторил:
– Коловрат, Степан Коловрат, товарищ… – но Седой перебил его:
– Без званий, дорогой, без имен и званий, кхе… формально, меня здесь нет, ты понял? Вот что странно, я ведь лично готовил Степу, он талантливый и везучий разведчик, мы-то считали, что вся эта группа погибла, а он жив, вишь ты, – он пристально взглянул в глаза Удальцову и неожиданно произнес:
– Кстати, я рад тебя видеть. Надеюсь, что и твой друг Ваня пребывает в добром здравии…
– Я тоже рад видеть вас, – хрипло ответил Удальцов.
– А теперь немедленно спать! – не терпящим возражений тоном приказал Седой, и Николай с огромным удовольствием исполнил приказ, завалившись на застеленной в углу лежанке. Засыпая, сквозь пелену забытья он все еще слышал бормотание Седого, слышал скрип его карандаша по бумаге, но очень скоро сознание Удальцова накрыло мягкой пуховой подушкой долгожданного сна.
Во сне он почему-то отчетливо понимал, что находится вне реальности. Николай увидел Степана Коловрата. Только был его лесной знакомец в этом сне почему-то совершенно седым как лунь, с длинными волосами и бородой. Он ласково и печально улыбался Николаю, но ничего не говорил, и, исчезая насовсем, помахал ему рукой на прощание…
Затем по какой-то прихоти сознания видел Коля странного мальчишку с ангельскими белыми крыльями, порхавшего над верхушками деревьев, стремясь взлететь высоко-высоко, чтобы скрыться от преследовавших его фашистов. Он взлетал все выше и выше, но пущенная с земли беспощадная автоматная очередь настигла его в ярко-голубом небе. Николай увидел брызги алой крови, летящие от простреленного ангела, увидел, как тот, завертевшись волчком, сложил крылья и камнем полетел вниз.
Мерзкие серо-зеленые фигурки фашистов подбежали к лежащему телу, засуетились возле него. Николай почувствовал прилив грусти и тоски, словно изверги вырвали кусок его сердца, но сон повлек его дальше. Николай увидел бегущего к нему Ваню Конкина. Тот почему-то был одет в эсэсовскую форму, которая была ему к лицу. Он бежал к Николаю отчаянно, огромными прыжками, но приближался медленно, словно что-то мешало ему. Конкин остановился, присел на корточки и, выпрямляя свое могучее тело, прыгнул, прорвав завесу и приблизившись вплотную к Николаю. Иван кричал:
– Быстрее, Коля, быстрее! Просыпайся быстрее!
Удальцов открыл глаза и в темноте землянки увидел над собой обеспокоенное лицо Олега. Тот тряс его плечо. Олег озабоченно сообщил моргающему спросонья Николаю:
– Собирайся, в темпе! Скоро выход!..
* * *
Нет, теперь это не было провалом. Хотя и победой назвать такой исход поисковой операции назвать было нельзя. Изрядно потрепанные, эсэсовцы несли из чащи к избитой колее лесной дороги срубленные из жердей носилки с тяжелоранеными. Впереди гордо, словно штандарт победы, несли самого гауптштурмфюрера Грубера, которому военный врач настрого запретил вставать, заявив, что при малейшем движении рана откроется и кровотечение погубит молодого и многообещающего офицера СС. Следом за ранеными усталые немецкие егеря тащили тела убитых, в том числе и предателя, убитого очередью в упор, несмотря на категорический приказ взять его живым. Собирать останки русского диверсанта после взрыва противотанковой гранаты после короткого совещания не стали. Сбитого в воздухе «ангела» после инструктажа по радиостанции двое хмурых эсэсовцев тщательно упаковали в брезент и первым вынесли из леса под личным контролем фельдфебеля.
У самой дороги гауптштурмфюрер все же, несмотря на требования врача, остановил эсэсовцев, с почетом несших его носилки на плечах, и при помощи крепких рук своих подчиненных встал на ноги. На дороге их ждала целая кавалькада грузовых автомобилей, сопровождаемых бронетранспортерами, мотоциклами и личным автомобилем самого штандартенфюрера, прибывшего, чтобы услышать доклад об операции. Победоносный выход из леса Иоахима Грубера, побледневшего от боли, но стойко переносящего мучения, резко поднял его авторитет в глазах начальства.
Генерал СС Герхард Оттерс лично отвел гауптштурмфюрера в свой автомобиль, заботливо придерживая его под локоть. Сердито отмахнулся от назойливого гауптмана егерей, на оцарапанную руку которого был намотан нелепый ворох бинтов, и выслушал доклад Грубера только после того, как тот с комфортом устроился на заднем сиденье его автомобиля. Облегченно вздохнул, узнав, что плод «научных изысканий» возвращен, лишь махнул рукой на извинения гауптштурмфюрера:
– Пустое, Иоахим, это все пустое, – штандартенфюрер тронул за плечо своего шофера, – Поехали, Александр, только аккуратно, гауптштурмфюрер ранен.
Оттерс снова обратился к Груберу:
– Ничего страшного, главное, что вы уничтожили этого предателя. Кстати, что это был за русский фанатик?
– Мы пытаемся это выяснить, герр штандартенфюрер, – Грубер стиснул зубы и зашипел от боли, когда автомобиль, несмотря на усилия водителя, въехал в глубокую колею. – Этот русский взялся неизвестно откуда, мы даже не сразу поняли, что он присоединился к беглецам…
– Это был заговор внутри Объекта? – штандартенфюрер Герхард Оттерс озабоченно посмотрел на гауптштурмфюрера Грубера. – Поймите, Иоахим, мы должны выявить все корни, которые могли пустить эти негодяи, и если в наших рядах остались их сообщники, необходимо выжечь их каленым железом!
Задумавшись, Грубер ответил не сразу. Он помолчал, морщась от боли, с благодарной улыбкой принял предложенную штандартенфюрером южноамериканскую сигару, закурил. Выпустив ароматный дым из легких, он медленно произнес:
– Мне кажется, герр Оттерс, что это самое обыкновенное стечение обстоятельств, – он еле заметно кивнул головой, словно соглашаясь с самим собой, штандартенфюрер вопросительно изогнул бровь. – Знаете, на войне случается всякое. А здесь, на этом Объекте, и так творится немало чертовщины, так что у меня нет никаких сомнений, что бедняга эсэсовец – никакой не предатель. Он попросту свихнулся от расстрелов, а тут еще этот «ангел»…
– Я поднял его личное дело, – сказал генерал СС, – мои выводы полностью совпадают с вашими, дорогой Грубер. Вы молодчина, что так решили этот вопрос. Наш профессор в бешенстве, но мы найдем способ загладить свою вину. Но с русскими, праздно шатающимися около Объекта, необходимо покончить раз и навсегда! – штандартенфюрер в раздражении хлопнул ладонью по колену, – впрочем, профессор Габриэль Лортц просил разрешения освободить окрестные леса от наших поисковых групп – он хочет на деле испытать своих крошек. Я уже дал ему свое согласие. В любом случае мы ничем не рискуем, я видел его воспитанников в деле. Да-а, – промолвил он задумчиво, – мне даже жаль этого эсэсовца, как там его звали? Петер?..
