Дмитрий Казаков - Сборник рассказов.

От вида белого пейзажа стало еще хуже. Ведь Вильгельма убил снег. Лавина — так ей сказали. Они часты в той местности, которую он непонятно зачем решил посетить ранней весной, в самое опасное время. Она поверила, хотя тела так и не нашли.

Герта смела пыль с каминной полки, и перешла к шкафу, высокому и широкому сооружению из мореного дуба. При взгляде на книги, заполнившие его полки, сердце защемило, и опять захотелось плакать.

Здесь были старинные трактаты по магии. В последние месяцы жизни именно они поглотили почти все внимание Вильгельма. Герта пыталась отвлечь мужа от глупого занятия, но в ответ на ее уговоры он лишь мрачнел и замыкался. Часами просиживал взаперти, уткнувшись носом в пыльные страницы с отвратительными рисунками…

Сердце кололо так сильно, что женщина была вынуждена присесть в кресло. Пламя в камине плясало, меняя цвет с багрового на желтый и обратно, с непостижимой быстротой перетекая из одного оттенка в другой. Следя за ним, Герта ощутила себя неимоверно усталой. Веки ее отяжелели, и медленно опустились…

Проснулась она от стука в дверь, и в первое мгновение решила, что он ей пригрезился. Кто может стучаться в дом, расположенный в пустынной местности, где до ближайшего селения — час пути?

Но стук повторился, и Герта, ощущая легкое беспокойство, отправилась открывать. Вышла в прихожую, где сильно пахло старой кожей, и отодвинула тяжелый засов.

В первое мгновение она не поняла, чего видит перед собой. Должно быть, она проспала долго, и на улице было достаточно темно, и в полумраке этом, пронизанном хлопьями, что-то белело.

— Герта… — донесся свистящий, какой-то мертвенный шепот, и женщина зажала рот ладонью, чтобы не крикнуть.

На крыльце стоял человек, точнее, человекоподобное образование, сотканное из сотен снежинок. Они причудливым образом висели в воздухе и не разлетались, несмотря на довольно сильный ветер.

— Вильгельм? — спросила она, вглядываясь в знакомое до боли лицо, черты которого угадывались явственно, несмотря на расплывчатость контуров.

— Это я-ааа, — ответила белая фигура, и чуть покачнулась, на миг потеряв очертания. Однако снежное облако вновь собралось, и теперь перед Гертой точно был ее муж. Погибший почти девять месяцев назад.

— З-зайдем, — сказала она, ощущая, как ее трясет от холода.

— Я не могу, — вздохнул он, и полусвисте-полушепоте, похожем на плач метели, ей послышалась печаль. — Там слишком теплоо…

Налетел ветер, залепил лицо горстью мокрого снега, но когда она протерла глаза, Вильгельм все еще стоял перед ней — гротескная фигура из ночных кошмаров.

— Пойдем со мноой, — выдохнул он.

— Куда? — спросила она, цепляясь за косяк, чтобы не упасть. Последние силы уходили из нее вместе с теплом.

— Тудаа, — он показал себе за спину, туда, где бесновался и ярился снегопад, покрывая старые сугробы свежими белыми простынями.

— Туда? — тупо спросила она, изо всех сил стараясь не верить происходящему.

— В свободу-у, — почти пропел он. — Я ведь не умер тогда… Я лишь исполнил свою мечту, с помощью одного древнего ритуала слив тело и разум со снегом…

Белая фигура заметно уплотнилась, и голос Вильгельма звучал почти нормально, лишь иногда в нем проскальзывали шипящие нотки.

— И ты хочешь, чтобы я стала такой же? — спросила она, сдерживая спазм в горле. — Бросила все, и ушла с тобой в этот холод и мрак?

— Что тебе в мире людей? — спросил он. — Мелкие заботы и несчастья, болезни и смерть… А здесь — дикая, бесконечная свобода, веселье клокочущей ледяной ярости… Возможность летать повсюду, быть вечным, неуязвимым, бессмертным…

— Нет! — крикнула она, из последних сил отшатываясь от страшной фигуры во мраке. В ушах мгновенно вырос гул, перед глазами все закрутилось, и она рухнула в серую пустоту обморока…

Очнулась она в кресле. В комнате было почти темно, лишь светились багровым угли в камине.

«Всего лишь сон» — думала Герта, ощущая, как колотится сердце. — «Приснится же!».

Она встала и зажгла свечу. И тут же, повинуясь непонятному импульсу, пошла в прихожую. Дверь была заперта, как и положено, но перед ней, на полу, блестела довольно большая лужа, словно от растаявшего снежного кома…

И прислонившись к косяку, Герта заплакала, горько-горько. А за стенами продолжала бушевать пришедшая с Альп метель, щедро высыпая на склоны и в долины вороха разнокалиберных снежинок…

Святослав проснулся посреди ночи, словно от удара. Удар, по всем ощущениям, случился изнутри…

Локи сказал:

раздор и вражду

я им принесу,

разбавлю мед злобой

Еще доведется

долго мне жить,

угроз не страшусь я

Старшая Эдда, «Перебранка Локи», 3, 62.

Больно, больно… — шепот проливается темной струйкой в непроглядный мрак вокруг, и угасает. Лишь боль и мгла, мгла и боль… Темно, вечно темно… Но они просчитались, они забыли кто я… Кто — я?… Да — я. Я мог и могу приспосабливаться лучше любого из них, лучше их всех вместе взятых… Больно… Даже здесь я сумел приспособиться… Темно… Пусть даже мне не вырваться самому. Я найду того, кто освободит меня… Больно… Темно… Часть моего сознания вольется в него, и потянет его ко мне. Будет тянуть до тех пор, пока он не освободит меня… Темно, больно, очень больно. Хочется кричать, но кричать нечем, мне даже рта не оставили. Да и не помню я, как это — кричать. Может и тьма вокруг потому, что мне не оставили глаз? Не знаю. Единственное, что у меня точно есть, так это — боль… Боль… Да, вот и время, один из немногих моментов, когда стенки темницы чуть-чуть приоткрываются… Долго я готовился к этому мигу! Собираю сознание в комок, тонким лучиком проскальзываю в щель. О, Имир-прародитель, сколько веков не ходил я по тропам Девятимирья! Вот Мидгард… Как все вокруг странно! Это город? Да, город, люди… Быстрее, быстрее, пока не кончились силы… Ага, вот этот подойдет… Да-а… Получилось… Вот и силы закончились… Стены темницы, сотканные из боли и мрака, рухнули на меня, подобно лавине… Больно… Темно…

Святослав проснулся посреди ночи, словно от удара. Удар, по всем ощущениям, случился изнутри. Подпрыгнул на кровати, словно пружиной подброшенный, но причудливое сновидение упорхнуло своенравной птахой, а сон испуганным котом забился под кровать, и не захотел вылезать. Святослав встал, в груди неожиданно обнаружился маленький, но весьма горячий огонек, словно за грудиной затеплили свечечку. Святослав прошел в ванную, зажег свет. Из зеркала на него смотрел изрядно заспанный, но достаточно привлекательный молодой человек. Волосы темные, торчат ежиком. Карие глаза, как говорят, очень красивые. Девушки на них постоянно обращают внимание. Не без удовольствия окинул взглядом Святослав мускулистый торс, длинные ноги спортсмена. Неожиданно закружилась голова, мир качнулся, заставив Святослава ухватиться за раковину, и тут Святославу показалось, что на него из зеркала смотрит совсем другой человек. То есть не совсем другой, черты лица его, Святослава. Но волосы рыжие, темно-багровыми волнами спадают на плечи. Пряди треплет неведомо откуда взявшийся вечер. Глаза у отражения оказались голубые, а на губах застыла ядовитая ухмылка.