— С ним ничего не случилось? Он время от времени посылает мне сообщения, но в последних почему-то больше обычного вырезано цензурой. В то же время настроение у него явно хорошее. Вы ничего не знаете?
Лорд Роланд усмехнулся, обменявшись взглядом с Ченом.
— Да, кое-что произошло, — признал он, — но по некоторым соображениям информация пока не разглашается. Не беспокойтесь, с ним все в порядке.
Сула задумалась. Если все в порядке, значит, скрывают победу, а не поражение, и скрывают, чтобы не узнали наксиды. Похоже, главные сражения ещё впереди.
— Да я и не беспокоюсь, — ответила она беспечно. — Лорд Гарет такой веселый… Просто любопытно стало.
Чен лукаво улыбнулся.
— Могу, со своей стороны, заметить, что очень скоро, по-видимому, следует ждать ещё одной церемонии награждения — возможно, с участием нашего общего друга… Все, все, больше ничего не скажу.
Стало быть, победа! Сердце радостно заколотилось. А может, он уже применил новую тактику — её тактику?
— Я никому не скажу, — серьезно заверила Сула.
Да и кому ей говорить? Смешно.
Лорды откланялись и отправились по своим делам, а девушки провели ещё час за приятным чаепитием и затем распрощались. Сула вновь оказалась одна на солнечных улицах Верхнего города и скоро уже вовсю любовалась выставками в галерее Ла-Гаа и Спейси.
Аукционная лихорадка была в самом разгаре. Спасая деньги, народ вкладывал их во все, что можно. Ценные предметы искусства шли нарасхват. Наибольшим спросом пользовались вещи компактные и прочные — шкатулки, столики, живопись и скульптура. Хрупкий фарфор, напротив, падал в цене. В такие смутные времена на его сохранность трудно рассчитывать.
Внимание Сулы привлек чайник в стиле жу-яо династии Сун. Высотой в четыре ладони и узкий у основания, он расширялся кверху и имел маленький носик в центре. Само совершенство! Руки ныли от желания погладить голубовато-зеленую глазурь с тонкой сеткой трещин. Мастерская, где делали такой фарфор, просуществовала в китайской провинции Хунань всего двадцать лет, прежде чем нашествие монголов стерло ее с лица земли. Сула представила, как повозка, запряженная волами, пробирается на юг за тысячи ли, спасая от варваров драгоценные сосуды, обернутые в солому. В последующие тысячелетия чашки, чайники и вазы разлетелись по всей вселенной, став предметом охоты для поколений коллекционеров. Впрочем, при нынешнем падении рынка чайник можно было купить сравнительно недорого, всего за двадцать пять тысяч, что тем не менее составляло примерно четыре пятых всего состояния Сулы.
Нет, это безумие. Такого она пока не может себе позволить. Кроме того, фарфор и в самом деле чрезвычайно хрупок. Везение, помогавшее чайнику уцелеть во время нашествия монголов, а затем шаа, могло внезапно закончиться.
С другой стороны, на что ещё ей тратить деньги, кроме как на свои удовольствия?
Нет, все-таки нельзя. Надо быть практичнее. Повесив голову, Сула пошла дальше.
Следующие несколько дней она провела в поисках квартиры. Население Верхнего города таяло с такой скоростью, что цены на недвижимость стали почти разумными. Сула заплатила за месяц вперед, выбрав квартиру под самой крышей старого дворца, превращенного в доходный дом. Дряхлая резная мебель в стиле Севиньи поражала своей громоздкостью и уродством, но до следующего назначения можно было и потерпеть, к тому же в плату входили услуги лайонской служанки, а кухарка брала за обеды совсем немного.
А самое главное, дворец стоял в переулке совсем недалеко от дворца Шелли, где остановилась семья Мартинесов.
Сула думала о Гарете постоянно. Ей очень хотелось увидеться с ним, и своя квартира, хоть и неудобная, была все же лучше флотского общежития или его дома с вечно шныряющими повсюду любопытными сестрами.
На вечеринке Сулу встретили с восторгом. Настоящая знаменитость, героиня сражения, получившая награду — такой визит делал обычный прием событием. Хозяева — честолюбивый лорд Роланд, его надменные старшие сестры Випсания и Вальпурга, а также младшая Семпрония со своим нелепым женихом Пэ-Джи — все старались занять гостью, однако никто не мог заменить ей Гарета Мартинеса. Ночью, утонув в громаде допотопной деревянной кровати, она гадала, на что это будет похоже — после всех лет одиночества спать не одной.
На следующее утро посыльный вручил ей повестку в суд.
Мартинес приветствовал нового капитана «Короны» со всей учтивостью, на которую был способен при сложившихся обстоятельствах, затем, соблюдая все положенные формальности, передал капитанский ключ и секретные коды. «Постарайтесь не угробить мой корабль», — хотел он сказать в заключение, но сдержался. Алихан уже упаковал все личные вещи.
Мартинес вежливо отклонил предложение своего преемника пообедать вместе, сославшись на важную встречу на планете, и это было правдой. Ему не терпелось увидеть брата, сестер, покровителя клана лорда Пьера Нгени… короче, всех, включая, если понадобится, самого предводителя парламента. Получить под командование корабль — любой ценой. Потому что по истечении месячного отпуска капитану Мартинесу было приказано явиться для прохождения дальнейшей службы в центр подготовки операторов наблюдения в Кооаи, в южном полушарии Заншаа.
Центр подготовки! Это немыслимо! С такой работой прекрасно справится любой мичман. Чтобы получить боевое задание, Мартинес был готов схватить самого лорда Саида за горло и трясти, пока тот не сдастся.
С офицерами и командой он уже попрощался и прошел через воздушный шлюз не оборачиваясь. Снаружи ждала машина с шофером, заказанная Алиханом, так что поезда, курсировавшего по верхнему уровню кольца, ждать не пришлось. Прибыв в канцелярию флота, Мартинес сдал судовой журнал и все документы, включая записи разговоров с капитаном Камаруллой. Едва ли они могли кого-нибудь заинтересовать. Новость о битве при Хон-баре ещё не была опубликована, во всяком случае, пучеглазый старшина-торминел, принимавший файлы, не проявил никакого интереса к одному из героев флота и, вручив ему расписку в получении, тут же снова задремал.
Превозмогая невероятную усталость и боль во всем теле, Мартинес с распиской в кармане вышел через автоматические раздвижные двери в холл… и вздрогнул.
Там стояла она.
В первый миг он готов был броситься и обнять ее, обхватить это тонкое тело, как матрос с разбитого корабля цепляется за обломок мачты. К счастью, такого вопиющего нарушения субординации произойти не могло. Сула стояла в позе, исключавшей всякие проявления нежности: плечи оттянуты назад, голова запрокинута, подставляя открытое горло — уставной знак покорности низших высшим, принятый в империи шаа.
